— По надобностям посольства Аквилонии и короля Конана Канах! — прогремел я в ответ, и для пущей убедительности непринужденно соврал: — Мне нужно передать принцу Тараску важное известие.
На меня взглянули с недоумением, однако пропустили. Кто их знает, этих благородных? Вдруг действительно нечто важное?
Зрелище, ничего не сказать, было жутковатое. Если раньше дом герцога Мораддина представлял из себя аккуратный двухэтажный особняк, стоящий в глубине яблоневого сада с беседками и фонтанами, то теперь небольшая усадьба, расположенная в конце проезда Черного Леопарда, превратилась в настоящее поле битвы. Ворота снесены, по тающему весеннему снегу разбросан мусор, ветерок носит обгорелые папирусные и пергаментные листы, кое-где под покрывалами из мешковины лежат трупы… От строения почти ничего не осталось, только закопченные развалины цокольного этажа, флигеля полностью уничтожены огнем, торчит черный скелет оранжереи. Почему-то огонь пощадил одну из боковых пристроек — из разбитого окна парусом выбивается золотистая штора.
Заметно, что прибывшие на место погрома власти приняли самые серьезные меры для разбора завалов и отыскания погибших. На развалинах, щедро залитых водой из близлежащего пруда, суетилось не менее тридцати человек, растаскивавших потрескавшийся камень и обгорелое дерево. Разумеется, к саду и дому не могла проскользнуть даже мышь, если бы не предъявила соответствующего документа.
Сейчас, когда груда обломков была почти что разобрана, на площадку для фехтования, расположенную справа от ворот усадьбы, складывали обнаруженные тела. Я поморщился — странно видеть черные обгорелые головешки, являвшиеся когда-то людьми. Форма тел сохранилась, но сами трупы обезображены до полной неузнаваемости — от жара руки и ноги согнуты, сгоревшая кожа на голове обнажает черепа, скалящиеся черными зубами, запах несносен…
Привязав лошадь к ограде и сопровождаемый слегка недоуменными взглядами охраны (что здесь делает подданный короны Аквилонии?), я пошел вслед за Тараском и его присными, направившимися к фехтовальной площадке.
— Сударь, — дорогу мне заступил гвардеец в чине капитана, — сюда нельзя. Расследование проводит Дознавательная управа и Королевский Кабинет.
Ага, значит, наш знаменитый Кабинет все-таки проявил себя!
— Если месьор Хостин Клеос здесь, передайте ему — прибыл граф Монброн из Аквилонии, — небрежно бросил я офицеру, на что тот лишь наклонил голову в притворном удивлении и отчеканил:
— Господин граф, хочу вас уведомить: сегодняшним утром Хостин Клеос отстранен от руководства Королевским Кабинетом приказом протектора столицы. Его здесь нет, да и быть не может.
— А где он? — глупо спросил я.
— Это касается только протектора и самого Королевского Кабинета, — бесстрастно ответил гвардеец. — Я бы просил тебя удалиться.
— Постойте-ка! — Я обернулся на голос. Оказывается, наш разговор слушали. Принц Тараск становился неподалеку и теперь мерил меня оценивающим взглядом. — Капитан, пропустите этого месьора. А вы, сударь, подойдите.
Я и подошел. Тараск скользнул взглядом по моему плащу и гербовому колету, оценил древний символ Монбронов — крылатый меч на алом геральдическом щите, каковой поддерживают дракон и единорог — остановился на графской короне, украшавшей намет, и запросто вопросил:
— Чем обязан, граф? Не ждал, что столь печальное событие заинтересует аквилонского дворянина. Или просто решили посмотреть на пожар? Вот уж действительно, подобное зрелище никогда не приедается.
Это был первый раз в моей жизни, когда я видел принца Тараска настолько близко, буквально на расстоянии вытянутой руки. Молва не лгала: молод, высок, красив, взгляд умный и чуточку хитрый, почти как у Конана. И в глазах Тараска есть нечто такое, что заставляет быть осторожным — взгляд кобры тоже безопасен, но вот сама кобра… Одним словом, он сразу показался мне весьма интересным человеком, а вовсе не бездельным повесой, каким обычно казался высшему свету Немедии.
За спиной его светлости немедля возникла высокая, поджарая девица. Гладкие черные волосы, ровная челка, из-под нее смотрят настороженные серые глаза. С мужской точки зрения я оценил бы ее такими словами: диковатая привлекательность. Не знаю, как сказать лучше. Именно такие решительные дамы обычно ходят в охране купеческих караванов или верховодят в разбойных шайках на полуночи Немедии и Бритунии — красивые, уверенные в своей силе и почти недоступные. Зена, Дженна, Зенобия. Телохранительница и фаворитка господина протектора. Но, как утверждают, отнюдь не любовница, а просто подруга. Добавим к облику торчащую из-за левого плеча рукоять добротного клинка (судя по навершию — нордхеймского, предназначенного лишь для рубящих ударов) и тем завершим картину.