– Да уж… Его семья – одна сплошная проблема!
– С такими родителями он еще нормальным вырос, – Молли хмуро вытирает со стола кашу, разбросанную Джеймсом.
– Он не так плох.
– Гермиона! Просто ты всегда хочешь видеть в людях только хорошее. Прямо как Гарри… – качает головой Джиневра.
– Но он ведь не выдал нас тогда, в Малфой-Мэноре, – пытается возразить девушка с каштановыми волосами.
А вот это интересно! У меня глазенки, наверное, так и загорелись.
– Ну и что! А потом он пытался убить вас в Выручай-комнате!
– Вот и нет! Он… вроде как, даже защитил нас… Если бы ни Крэбб с его Адским Пламенем…
– А я все равно считаю, что Малфой – сволочь! – постулирует Джиневра.
– Тебе кажется, что ты знаешь всех и вся, только потому, что прошла войну, – холодно говорю я, потирая у основания безымянный палец на правой руке. – Он гаденыш, и тут мне возразить нечего. Но… откуда тебе знать, что там у него в голове? Как он жил, что делал… Нельзя судить о человеке по сплетням о нем, – резко поднимаюсь со стула. – Простите, – не стоило мне говорить гадостей жене человека, от которого жду помощи. – Я попрошу Гарри проводить меня, постараюсь его не задерживать. Спасибо большое, миссис Уизли, за обед, за Ваше гостеприимство. Извините, если помешала. До свидания, – почтительно киваю головой и ухожу с кухни. Надеюсь, у Гарри все-таки есть собственное мнение.
– Не нравится мне эта… практикантка, – прыснула Джинни, когда девушка ушла.
– Скорее то, что она общается с Гарри, – покачала головой Гермиона.
– Она защищала Малфоя! Да еще как!
– Джинни! Неужели ты не видишь? У нее же на лице все написано.
– Ты… ты думаешь, ей нравится Малфой?
– Не знаю. Но... она не простая. И он тоже. Эва это чувствует. Пока не знает, но… по ее глазам видно. Боюсь даже предположить, чем все кончится…
– Малфой влюбится, уедет за ней в Россию, и мы от него избавимся! – рассмеялась Джинни.
Гермиона нахмурила брови и невесело улыбнулась. Никто не услышал шагов удаляющейся от кухни девушки.
Влюбится, ха! Ну и чувство юмора у этой Джиневры! Прямо бы шею ей скрутила! Опять я рычу… Надо успокоиться. Вдох-выдох.
Гарри стоит на террасе, опираясь на перила, и смотрит на солнечный диск, который висит высоко в небе.
– Привет, – я подхожу к нему и улыбаюсь, натянуто немного, но больше выдавить из себя не могу.
– Привет, – он поворачивает голову, и я замечаю в его руке стакан огневиски. Вот так да!
– Гарри… все в порядке?
Он молчит и опять обращает взгляд на солнце.
– Это… из-за оборотней? – когда я произношу последнее слово, голос будто проваливается.
Гарри роняет голову и закрывает глаза. Для него этот разговор явно не из приятных. Как будто я горю желанием поболтать о… тварях!
Я шумно вдыхаю, собираясь что-нибудь сказать, но мракоборец берет слово первым.
– Пять жертв за три недели, – загробным голосом говорит он. – Я не знаю, что делать… Их становится больше…
– Они что… просто убивают всех подряд? – нервно сглотнув, спрашиваю я.
Мурашки бегут по коже. Те, кто встречался с оборотнями хоть раз в жизни, поймут меня. Пока ты бежишь – ты жив. Но когда силы оставляют, ты падаешь на землю и смотришь, как тварь медленно подбирается к тебе на расстояние, с которого можно различить жадный огонь в глазах. Секунда… прыжок… провал…
– Да… Между жертвами вообще нет никакой связи… Зачем? Эти оборотни…
Каждый раз, когда я слышу страшное слово, вздрагиваю, и лицо бледнеет, хотя куда уж дальше.
– Ты имела дело с ними? – Гарри резко поворачивает ко мне голову.
– С чего ты взял? – испуганно спрашиваю я.
– Твое лицо… Оно изменилось, как только ты услышала слово «Оборотни». Так бывает с теми, кто встречался с ними. Животный страх в глазах ни с чем не спутаешь, уж я-то знаю…
Животный страх…
– Д… ддда, приходилось, – нервно сглатываю я. – Странно, что они убивают без разбора… – я старательно избегаю неприятного слова. – Обычно они просто обращают в себе подобных, причем, как правило, детей или подростков. Сколько лет было жертвам?
– От восемнадцати до двадцати трех, – тухнущим голосом говорит мракоборец.
– Но… но почему? Почему никто ничего об этом не знает? Почему об этом не писали в газетах? Ведь… ведь это же убийства! – я срываюсь на отчаянный крик, потому что вся дрожу от одной только мысли о жутких тварях.
– Мы не хотим паники.
– Но маги могли бы так хотя бы защищаться!
– Защищаться… А ты сама-то сильно защищаешься? – ехидно спрашивает Гарри, сложив руки на груди. – Почему у тебя на доме ни одного заклинания?
– Я… Как ты узнал?!
– Птичка на хвосте принесла.
– Уж не Драко ли эту птичку зовут?
– Не важно. Почему дом незащищен?
Надо срочно что-то придумывать… Вот дура! Ну, чего мне стоило наложить парочку несильных заклятий!
– Я… я ведь не знала ничего об… оборотнях. Вчера как раз поставила несколько щитов, сразу, как вернулась из бара. А что Драко делал у моего дома?
– Убегал от стаи, – буднично заявляет Гарри, и у меня начинают трястись поджилки.
Стая… Я почувствовала запах, но… целая стая?..
– Тебе стоит выпить, – говорит мракоборец, видя мое посеревшее лицо. – Я принесу, – он допивает жидкость из своего стакана и направляется в дом.
– Погоди! – останавливаю его за локоть. – Давай я сама.
– Заначка за каминной полкой, – невесело улыбается Гарри.
Возвращаюсь в гостиную. Из кухни все еще доносятся голоса щебечущих женщин, но мне уже не до них. Руки трясутся от нетерпения и нервов.
– Акцио, огневиски, – даже не начав поиски, шепчу я.
Бутылка выскакивает из-за каминной полки. Два чистых стакана нахожу в небольшом резном серванте, таком старинном, что у меня на секунду дух захватывает от восхищения. Я разливаю янтарную жидкость и добавляю лед, воспользовавшись «Агуаменти» и замораживающим заклинанием. Осталось зелье. В кармане джинсов два пузырька. Поэкспериментировав с составом, мой Наставник открыл механизм действия Веритесарума – он всего лишь ослабляет способность человека сопротивляться и заставляет открываться. Я не жалею зелья и выливаю сразу полсклянки. Со сном без сновидений нужно быть поосторожней. Вдох-выдох, я собираюсь и твердой рукой отмеряю ровно каплю.
– О, со льдом, спасибо, – улыбаясь, Гарри берет стакан, и мне нужно убрать это выжидающее выражение с лица.
Мракоборец делает большой глоток и с сомнением смотрит на огневиски. Неужели, догадался? Пожимает плечами и делает еще одни глоток. Вух, кажется, все в порядке.
– Знаешь, я тут подумал… – Гарри широко зевает и потирает глаза. – Что-то спать хочется, – еще один зевок, и волшебник опускается на стул.
Упав на пол террасы, стакан с огневиски трескается, а недопитая янтарная жидкость разливается по доскам, впитываясь в дерево. Итак, у меня есть минут десять-пятнадцать, не больше. От адреналина кажется, что я сейчас разорвусь, палочка ходуном ходит в руке. Сжимаю оружие, так что ногти больно впиваются в кожу.
– Легилименс! – хриплым голосом шепчу я, направляя палочку на Гарри.
Поток чужого сознания – вещь непростая. Меня закручивает его воспоминаниями. Если их не упорядочить, я утону, потому что разум мракоборца слишком расслаблен из-за Веритесарума. Гарри стоит в нескольких шагах от меня и тоже словно наблюдает за всем происходящим.
– Веди меня… – шепчу я, взяв его за руку.
Он закрывает глаза, и нас закручивает новый вихрь. Когда пелена шторма рассеивается, перед нами огромный дом, и Гарри без сомнения направляется туда. В доме много комнат, и за каждой дверью я вижу что-то новое. Столько воспоминаний, столько страданий, страха и… счастья? Наконец, на глаза попадается заветная табличка: «Малфой». Меня трясет, когда мракоборец касается блестящей ручки и поворачивает ее. Вот оно, вот оно…
Первая встреча Гарри и Драко… Распределительная шляпа… Квиддичное поле… Дуэльный клуб… Гиппогриф… Дементоры… Чемпионат мира по квиддичу… Хорек… Хорек?? Святочный бал… Значок старосты… Инспекционная дружина… Люциус в тюрьме… «Горбин и Бэркс»… Проклятое ожерелье… Отравленное вино… Сектусемпра… и кровь, кровь, кровь… Астрономическая башня… Метка… Слезы… Старик… Палочка… Бессилие… Особняк… (Вот его мне нужно запомнить получше). Загнанный взгляд серых глаз… и страх, страх, страх… Отчаяние… Выручай-комната… Огонь… Метла… Смерть мальчика… Раскаяние… Побег… Победа… Министерство… Работа… Презрение… Осунувшееся гордое лицо… Оборотни…