— Это твои друзья? — Она указала в сторону стоящих к ним спиной Игоря и Олега.
Стасис кивнул, подчеркнуто сдержанно.
Инга постаралась изобразить на лице предельно легкую улыбку:
— Что-то отмечаете?
Левая бровь на его лице чуть сжалась, в то время как правая, изогнувшись, взмыла вверх.
— Да… — хрипло булькнул он, морщась, прокашлялся и добавил, — День независимости государства Израильского.
В первую секунду Инга нахмурилась, чуть подалась назад и прикинула: просто ли это шутка или сигнал о нежелании с ней разговаривать. Но затем, отдав предпочтение первому, широко улыбнулась, обнажая жемчужинки верхних зубов и игриво поинтересовалась:
— Часто вы отмечаете такие даты?
Стасис пожал плечом:
— Как и положено — раз в год.
Друзья, наконец, возымели желанную влагу и направились обратно к столику. Олег уже в самом начале пути отреагировал на изменение ситуации: сунул одни из своих бокалов почти спящему Игорьку и освободившейся рукой принялся энергично взъерошивать доселе приглаженные смоляные волосы, обретая облик нахохлившегося попугая. Он полагал и, судя по известным успехам, не без оснований, что столь оригинальный вариант прически производит на представительниц слабого пола неизгладимое впечатление, иной раз близкое к шоку («Женщина для мужчины всегда была тем же, чем Россия для Наполеона!» — разводил он тогда руками).
У столика Олегу пришлось выстоять не менее минуты в нервном ожидании представления, после чего он взял инициативу в свои руки:
— Стас! Мог бы и не вынуждать своего самого большого, хотя и не самого толстого друга брать на себя непомерную наглость самостоятельно знакомиться с сидящей рядом с тобой прелестной девушкой.
На лице Стасиса промелькнула гримаса смеси сразу двух чувств. В первый миг он чуть было не улыбнулся, в который раз поймав себя на мысли, что витиеватость речи в присутствии дам свойственна Олегу и ему в равной мере; однако тут же по губам полоснула дрожь раздражения — стало еще неуютнее.
— Это мои друзья — Олег и Игорь. Барышню зовут Ингой… Павловной.
Странность представления не ускользнула не только от опешившей Инги, но даже от целиком поглощенного ею Олега. Он почесал в раздумье затылок, еще раз глянул на потупившуюся барышню и понял, что ему и Игорьку лучше было не возвращаться. Теперь же ловкое исчезновение представляло непростую задачу; пришлось собрать всю силу воли.
— Одна дама и три туза — перебор явный… — неуверенно процедил он и вполне бодро развил задетую тему. — Милая Инга… Павловна. Надеюсь, вы не станете возражать, если я с моим пока немым другом попытаюсь хоть в какой-то мере восполнить тяжелую утрату за покинутым вами столиком, где подруги, похоже, начали скучать?
Неуверенно пожимая плечиком, Инга все же дала добро на предложенную акцию, Игорек приоткрыл было рот, желая выразить сомнение в целесообразности затеянного обмена, но Олег оперативно давлянул ему на мозолистую ногу и с тщетно скрываемым усилием развернул плотный корпус друга в нужную сторону.
Уже через минуту беспримерное мужество и ораторский талант Олега позволили захватить внимание девушек, весело принявших неожиданных гостей и совсем позабывших о своей подруге.
— Ты за что-то злишься на меня? — подуставшая Инга решительно перешла в лобовую атаку.
Стасис чиркнул глазами по ее насупленному личику и уперся ими в предусмотрительно оставленные Олегом два коктейля.
— Угощайся, — он чуть подвинул ей один из бокалов.
— Спасибо. А что это?
— «Мазика» с водкой.
— Ой! — Инга пугливо отшатнулась от вполне мирного сосуда. — Наверное, это слишком крепко для меня.
За все время разговора с ней Стасис впервые дозволил себе мимолетную усмешку:
— Попробуй — узнаешь.
Внимательно разглядывая содержимое бокала, Инга приблизила к нему личико, попела носиком, затем тщательно размешала коктейль соломинкой и пригубила.
— А ничего! — она поймала на себе улыбку Стасиса. — Что?
— Ты всегда отличалась капризной разборчивостью, — пояснил тот, уже не пытаясь вернуть прежнюю хмурь.
В знак признания справедливости замечания Инга тихонько хохотнула, сложила ладони на коленях и с интересом, откровеннее прежнего воззрилась на Стасиса:
— А ты здорово изменился!
Он тяжело вздохнул, досадливо поморщился:
— Изменился я или нет — судить могут лишь те, кто достаточно хорошо знал меня ранее и знает теперь. Ты в число таковых не входишь.
Ингу это задело.
— Ты считаешь, что я тебя не знала?
Стасис еще раз усмехнулся, глотнул из бокала и глянул на столик, где весьма уютно устроились его друзья. Особенно Олег; обхватив за плечи белокурую, смешливую симпатяжку, он водил пальцем по ее узкой ладошке, обращая ее внимание на тот факт, что с нынешней встречи судьбы их переплелись до гробовой доски.
— А где твой?.. — Стасис не мог подобрать удачное определение: спутник, приятель или даже муж?
Но Инга и без того поняла, кого он имеет в виду:
— Уже не мой.
Бровь отметила некоторое удивление:
— Что так?
Инга задумчиво накрутила на пальчик длинный локон.
— Что-то вроде… Да и не в моем он вкусе.
— И сколь же долго ты пробовала его на этот самый вкус?
— Месяц, — улыбнулась барышня и поднесла к губам бокал.
Стасис призадумался. Инга, конечно, всегда любила пофлиртовать да как следует поморочить молодым людям голову, но теперь в ее поведении и в словах проскальзывало нечто новое…
Он хотел было задать еще один продолжающий тему вопрос, поднял глаза на Ингу и осекся. Излучая всем своим существом предельное напряжение, она неотрывно глядела в сторону стойки бара.
Стасис направил взгляд туда же и увидел облокотившегося на округлый угол стойки крепкого красавца, облаченного в классический набор из кожи и дорогой материи, почитаемых среди обеспеченной и совсем не обеспеченной молодежи. Холодное и, надо отметить, весьма красивое лицо его выражало силу и граничащую с наглостью уверенность. Светлые глаза были направлены на Ингу и излучали таинственный сигнал.
— Одни из твоих месячных? — иронично вопросил Стасис.
Инга вздрогнула, опустила лицо и с неестественной жадностью припала к соломке. Озадаченный ее реакцией, Стасис еще риз глянул на парня.
Их взгляды встретились; в обоих читалось пристальное внимание…
— Однако и темень! — удивленно буркнул Стасис, перепрыгивая через свежую лужу.
— Так, глядишь, и белые ночи нас минуют! — Олег был солидарен с возмущенным другом, хотя и радовался последождевой прохладе, встряхнувшей его охмелевший мозг.
— Да и черт с ними!
Игорек, будучи уроженцем южного Киева, не понимал прелести той поры, когда ночь — вроде и не ночь, а сильно растянувшиеся вечер и утро. Возможно, на его восприятие влияло и то, что первые впечатления от белых ночей связаны с «зоной».
— Что ж ты блондиночку свою покинул? — с искренним недоумением поинтересовался у Олега Стасис.
В романтическом порыве тот задрал лицо к небесам, отчего к горлу подкатил комок прозаической тошноты, едва слышно помянул «Мазику», нашел в себе силы на мечтательную улыбку и пояснил:
— Любовь, мой юный друг, не терпит спешки…
— Знаем, — кивнул Игорек, зевнул протяжно и добавил:
— Не ловля блох.
Олег досадливо поморщился.
— Фи-и, до чего же грубо.
— Согласен, — поддержал его Стасис, смачно сплюнув. — Но справедливо.
— В общем, ограничился пока телефончиком…
На Нарвском шоссе они расстались: далее у каждого был свои путь.
Вопреки обычаю Стасис решил добираться до дома пешком. За время пути он надеялся хорошенько протрезветь, да и больно уж приятно было брести по притихшим в поздний час улицам майского города; приятно еще и потому, что все в округе напоминало о проведенном здесь раннем детстве.
«Совсем замучила старческая ностальгия».