— Случилось, да. Херня, которой нет разумного объяснения. Но я его найду, — отозвался он. — А сейчас поехали отсюда скорее, сладкая.
По дороге он все же рассказал, что привез в издательство флешки с отснятым материалом проекта, над которым сейчас работал. Крупного проекта, очень значимого для многих заинтересованных сторон. И на флешках ничего не оказалось. Фотографии пропали самым невероятным образом.
— Я, мать вашу, привез пустые карты памяти! Пять штук! — в голосе Кейрана звенела холодная бессильная ярость.
Резко выдохнув, от сжал руль руками и бросил на меня короткий взгляд.
— И хоть ты не спрашивай, не напутал ли я чего-то. Те ли карты памяти захватил и не мог ли случайно удалить с них материалы. Не напутал. Карты памяти те самые. И я ничего не мог удалить. Ни намеренно, ни случайно, — ледяным голосом проговорил он, не сводя взгляда с дороги.
Вчера у ручья, предлагая мне выпить воды, он сказал: «Реализм да померкнет перед силой первозданной природы». Далеко не всякую грубую реальность волшебство мудрой природы, похоже, в силах исправить. Иногда какое-то недоброе чародейство со всей присущей ему бесцеремонностью безжалостно искажает реальность.
Вернувшись в отель, мы оба чувствовали себя опустошенными. Кейран рухнул на кровать, прямо поверх покрывала. Я взяла свою сумку и отправилась в ванную, предвкушая, как долгим-долгим обжигающим душем хоть немного смою с себя тревоги сегодняшнего дня.
Поставила сумку на столешницу раковины и стала рыться в ней, ища заколку для волос. И нашла футляр для противозачаточных таблеток, которые стала принимать не так давно. Открыла его и уставилась на маленькие круглые пилюли.
День в пансионе для пожилых — кутерьма с пирогами, знакомство с Джеком Уолшем.
День приезда в замок-отель. Волшебная прогулка в лесу.
И день сегодняшний.
Я ничего не забыла?
Меня окатило жаром, когда я поняла, что забыла. Начисто забыла про эти проклятущие таблетки и пропустила уже три приема.
________
*Бригита — Бригита (в Британии — Бригантия) — дочь Дагды, была важным женским божеством Ирландии, патронессой поэзии, ремёсел и врачевания, помогающая женщинам при родах. Иногда под именем Бригиты подразумевают три женских божества, покровительствующие мудрости, искусству исцеления и кузнечному мастерству. Праздник Бригиты — Имболк — отмечают 1 или 2 февраля.
**Имболк — один из четырёх основных праздников ирландского календаря, отмечаемых среди гэльскихнародов и некоторых других кельтских культур в начале февраля или при первых признаках весны. Обычно он празднуется 1 или 2 февраля, Первоначально посвящённый богине Бригите, в христианский
*** Mo Clear milis…(ирл.) — “Моя сладкая дымка…” — героиню зовут Хейз, с английского ее имя переводится, как дымка. В ирландском варианте ее имя прозвучало почти, как “Клер”. Что может означать, как собственно другое женское имя или же “ясная”. Отсюда замешательство героини. период он был принят как День Святой Бригитты.
Глава 33
Глава 33
Ночная тьма казалась плотной, стелющейся, как туман. Она наползала на окрестности, двигалась, пригнувшись к земле, сменяя на своем пути зной на прохладу, оставляя на траве слезы вечерней росы. Ветер, днем ласковыми прикосновениями перебиравший листву на деревьях, траву на земле и поверхность озера, вдруг совершенно стих.
Все погрузилось в ожидание, замерло до утра.
Или до других, неизвестных пока, времен.
…В этой ванной невозможно было уединиться. Плотные шторы на арочном проеме скрывали от глаз, но не избавляли от необходимости вести себя крайне сдержанно. А мне так хотелось поорать во все горло от злости на саму себя. Походить туда-сюда, пытаясь как-то переварить ощущения, что породила во мне собственная непростительная забывчивость и безалаберность.
Возможно, я зря паникую. Может быть, ничего не произошло. И если я снова начну принимать таблетки…
Не начну, конечно. Придется пройти по пути тревожного ожидания до положенных дней месяца. А уж потом решать, исходя из ситуации. И надо сказать Кейрану. Ведь он был в курсе, что я начала прием противозачаточных и от всех остальных способов предохранения мы отказались.
Не представляю, как открою рот и буду произносить эти слова. Даже сотню раз прокрученные в моей голове, они звучали нелепо. Какое у меня при этом должно быть лицо? Куда девать глаза?
Может быть, ничего пока Кейрану не говорить? Ему сегодня основательно досталось. Эта эпопея с исчезновением материалов дорогостоящего проекта, как обухом по голове. Если еще я добавлю…
Когда мы возвращались в отель, Кейран был страшно напряжен. Лицо его побледнело и застыло. Он смотрел на дорогу, не моргая, а говорил, едва шевеля губами. Мне хотелось прикоснуться к нему, разгладить пальцами складки на лбу и возле рта. Снять очки с усталых, потемневших глаз и поцеловать каждое веко. Хотелось обнять его и покачивать, как ребенка, шепча, что все наладится.
Сказать ему еще и то, что я так облажалась будет, конечно, очень вовремя.
В голову пришла повергшая в ужас мысль, что нашей чудесной, колдовской прогулкой по лесу, походившей на мощный взрыв каких-то неимоверных впечатлений, мы разом исчерпали запас благодати, что был нам отведен.
…Уединения в ванной я нашла, закрывшись в душевой кабинке. Под секущими струями воды можно и зубами поскрипеть и разразиться потоком негромких ругательств. Но это не помогло. Все, что мне хотелось, это прижаться к Кейрану и сделать так, чтобы вернулись те потрясающие ощущения защищенности и надежности, когда мы рядом. То чувство неизменности момента, не измеримого никакими временными границами.
Я порывисто отжала волосы, накрутила на голову тюрбан из полотенца, завернулась в банный халат и прошла в комнату.
Кейран так и лежал поперек кровати, закрыв глаза и будто отрешившись от всего. Мне показалось, что он заснул. Тихонько подобралась к нему, стараясь не потревожить, улеглась рядом. Он шевельнулся, грудь его поднялась и опустилась от глубокого вздоха. Потом я почувствовала, как он обнимает меня. Рука сжалась на моем плече. Он повернул голову, открыл глаза и уставился на мое лицо.
Смотрел так, будто читал карту, которую нужно обязательно запомнить до мельчайших деталей.
Я потянулась к нему, прильнула губами к сжатому рту. Оставляя поцелуй на дрогнувших в ответ сухих губах любимого мужчины, подумала о том, что никогда и ничего не смогу от него скрывать. Не смогу притворяться и изворачиваться. Только не с Кейраном.
— Давай поужинаем и пройдемся к озеру, — сказал Кейран, скользя взглядом по моему лицу.
Он стянул полотенце с моей головы, погладил по волосам, бережно расчесывая пальцами влажные пряди.
— Высуши волосы, и пойдем, — повторил Кей.
После ужина в малолюдном ресторане замка мы медленно побрели к озеру.
Молчали и смотрели, как тонет в воде солнце, утаскивая за собой последние всполохи света. И когда опустилась ночь, мы все еще не уходили в номер. Бродили по берегу, обмениваясь краткими фразами. Стояли, обнявшись. Присели на маленьком причале, прямо на доски, слушая, как тихо плещется озерная вода, ударяясь о деревянные сваи.
— Прости, что испортил нам день, — вдруг сказал Кейран. — Ничего этого не должно было случиться. Муть какая-то…
Он говорил, не зная, что прощение должна просить я. Неудобная женщина, которая не в состоянии вовремя проглотить пилюлю и избавить от лишних, никому не нужных и таких несвоевременных проблем.
— Спасибо, что ты со мной… — произнес он. — И вчера, в лесу. И сегодня…
И в этих словах было столько всего, что хватило бы на целую бессмертную балладу.
«В горе, и в радости».
— Я люблю тебя, — сказала я.
Свет от фонарей на лодочной пристани едва достигал того места, где мы с Кейраном сидели. Но я увидела в его глазах, все, что должна была увидеть, и вернулось то ощущение незыблемости момента, надежности и защищенности.
Мы пришли в номер, в молчании разделись и легли в кровать. Прильнули друг к другу, прислушиваясь к тишине и к самим себе. Как только руки Кейрана заскользили по моему телу, становясь все настойчивей, я напряглась и выдохнула: