Если мой аппетит был хорошим, то аппетит Брайана оказался просто богатырским. Удивительно, что в такое стройное, поджарое тело, как у него могло поместиться столько еды.
Волшебные впечатления уходящего дня развеяли без следа все тревоги минувшей ночи, заставили забыть обо всем, и за это я была искренне благодарна другу. И оказалось, что домой возвращаться после столь насыщенно проведенного дня особенно приятно.
Брайан не стал подниматься ко мне, лишь довел до парадного, по-дружески чмокнул в щеку у двери и сразу ушел, махнув на прощанье рукой. Признаться, я одновременно испытала облегчение и легкое разочарование.
В двери своей квартиры я обнаружила аккуратно сложенную записку от управляющего домом, в которой он любезно извещал, что электрик придет завтра в 11 утра, и если это время меня устраивает, то просил подтвердить свое согласие, что я сразу же и сделала, спустившись к управляющему.
Оказавшись, наконец, в стенах своей квартиры, торопливо стянула джинсы, пояс которых врезался в мой сытый животик, и переоделась в домашнюю одежду — футболку и свободные пижамные брюки с рисунком из крупных глазастых божьих коровок. Штаны смотрелись немного нелепо, но забавно, были удобными и очень мне нравились.
Поклявшись больше никогда не обжираться, я мешком рухнула на диван и включила телевизор. Кажется, задремала, и встрепенулась, когда раздался звонок телефона. Звонила Пэтти:
— Целый день прохлаждаешься с Брайаном? — спросила она, не поздоровавшись.
Тон ее неприятно удивил, но я спокойно ответила:
— Прохлаждаюсь. Привет, дорогая.
Пэтти проигнорировала приветствие и продолжила все тем же тоном:
— Послезавтра приезжает Кейран. Ты что-то уже решила?
— Прости, какой Кейран? — я, в самом деле, не понимала о ком идет речь.
— Тот самый, который хочет твою квартиру купить, — Пэтти была явно раздражена. — Так ты приняла решение?
— Приняла, — твердо ответила я, — квартиру не продаю. А вопрос с финансами решу иным способом.
Патриция помолчала, сердито и неодобрительно сопя.
— Конечно, как знаешь. Не забудь только сообщить фотографу свое решение и отдать ключи от его домика, — наставительно проговорила она, словно беседовала с непослушным ребенком. — И уж найди время встретиться с ним.
От голоса Пэтти, в котором слышалось язвительность непонятной природы, мне стало особенно неуютно.
— Конечно, я встречусь с ним. Можешь так ему и передать.
— С чего-то вдруг я должна что-то ему передавать! — взвилась Пэтти. — Сама всё ему и скажи. Ты вообще была не рада, когда я его тебе «сосватала» как покупателя. Всё, больше не вмешиваюсь. Просто напоминаю, поскольку приняла невольное участие. Он тебе дал свой телефон?
— Да, у меня есть его визитка.
— Вот и звони сама. И не откладывай.
Пэтти снова умолкла, но трубку не положила, словно ждала от меня чего-то.
— Пэт, а чего ты такая свирепая? — осторожно поинтересовалась я.
— Не свирепая, — раздался вдруг ставший усталым и печальным, голос подруги, — просто… Не обращай внимания. Может, у меня ПМС, — добавила она, невесело хмыкнув.
— Я так и подумала, — коротко отозвалась я.
Но на самом деле я подумала совсем другое. Догадка ничем не подтвержденная, а спрашивать саму Пэтти я ни о чем не собиралась, но дело явно было в Брайане.
Точнее, во мне и Брайане.
Разговор дальше не задался, и мы сдержанно распрощались.
Я долго еще держала телефон в руке, борясь с желанием перезвонить подруге и пообщаться в ином тоне, более нам свойственном — легком, теплом, непринужденном. Хотелось разогнать неприятную муть, оставшуюся после разговора. Между нами что-то возникло, как ухаб на ровной дороге, который сразу не объедешь и не разровняешь.
Стало грустно и неуютно. Пережив нелегкую полосу в своей жизни, потеряв слишком многое и став чужой для человека, с которым планировала прожить всю оставшуюся жизнь в болезни и здравии, я уже почти поверила, что, вернувшись домой, смогу залечить раны.
Но вместо этого у меня появилось стойкое чувство, словно невольно вторгаюсь в чье-то пространство, становлюсь нежеланной помехой. Вернулась туда, где меня уже никто не ждал. Я отдалилась от своих прежних друзей, и хоть мое место рядом с ними так никто и не занял, но пространство, целиком предназначенное когда-то для меня, теперь значительно сократилось. Не глупо ли было пытаться втиснуться туда снова на прежних правах?..
А кроме этого существовали и другие вопросы.
Несмотря на бодрые заявления, что я решу свои финансовые проблемы, устроившись на работу, на самом деле мои перспективы оставались весьма туманными. Я окончила Школу бизнеса в Столице, но моя специальность не была самой востребованной в нашем городке. Туризм и гостиничное дело. Нет, отелей у нас в городе, конечно, достаточно, и туризм был отнюдь не последней статьей дохода городского бюджета, но…
Но с чего-то все равно придется начинать. Завтра же составлю резюме, и вперед.
Но прямо сейчас я думала о Пэт. И о Брайане. Когда-то мы все были очень близки, и я могла с уверенностью сказать, что прекрасно знаю о настоящей дружбе не понаслышке. Мы вместе росли и наблюдали друг в друге все нелегкие этапы взросления. Вместе чудили и проказничали. Ссорились и мирились, грустили и радовались. Потом наши пути разошлись, но дружба осталась, потому что между нами не возникло никаких иных отношений. Никто из нас троих не стал по отношению в другому ни врагом, ни соперником, ни возлюбленным, что в принципе избавляло от таких серьезных помех для общения, как зависть, затаенная ненависть и ревность. И это было замечательно и бесценно.
Но ничто не остается неизменным.
Пэт и Брайан. Неужели? Мне никогда не приходило это в голову, я ничего не замечала и ни о чем не подозревала. Не знаю, как и чем жили мои друзья прошедшие годы, но теперь один из них, совершенно определенно был сердит на меня, а второй готов был вот-вот стать чем-то большим, чем просто хорошим другом. Но может быть, я всего лишь накручиваю себя? Я вообще ничего толком не знаю, и мне совсем не хочется, чтобы все это стало еще одной проблемой.
Чудесный день оказался испорчен коротким разговором с подругой и потоком туманных размышлений и сомнений. Я медленно подошла к окну, долго смотрела на вечерний город. Огни на шпиле Ратуши подсвечивали потемневшее небо, словно доставали прямо до него и, приглядевшись, я поняла, что небо действительно стало ниже, потому что было затянуто низкими тучами. Пошел мелкий дождь. Влажные камни на мостовых блестели в свете фонарей. Окно вскоре стало мутным, по нему побежали струйки дождя, и я осознала, что делаю то, что давно не могла себе позволить.
Стою и плачу, отчаянно и неудержимо, с ощущением полного права именно сейчас предаться слезам. Но по моим щекам текли не слезы жалости к себе. Я плакала от злости и бессилия, от того, что все, желанное мною ранее, повернулось ко мне неприглядной стороной.
Я все еще сжимала телефон в руке, когда взгляд оторвался от плачущего вместе со мной весенним дождем окна, и решительно направилась к коробке возле дивана, на которой валялась сумочка.
Карточку Кейрана Уолша быстро нашла во внутреннем кармашке и набрала номер. Нажала кнопку вызова и стала ждать ответа, уставившись на свои штаны в ползающих по ним гигантских божьих коровках. Легкомысленный рисунок мягкой ткани не особенно располагал к решительному настрою, но я это успешно проигнорировала.
Низкий мужской голос ответил после пятого сигнала вызова.
— Да?
— Мистер Уолш?
В ответ раздалось все то же короткое «Да».
Я быстренько проговорила все формальности — поздоровалась, представилась, объяснила, по какому вопросу звоню. И ничего не услышала в ответ. Точнее, услышала звук, очень похожий на то, что он втянул носом воздух, словно вынырнул с большой глубины. Затем раздались слова, но тон был холодным, почти лишенным интонаций.
— Да, слушаю вас. Вы что-то решили? Продаете квартиру? — тембр голоса бархатистый, он рокотал в моих ушах усиленный динамиком.