Чувства к Хейз терзали тело и прожигали душу насквозь, а Кейран упорно продолжал считать это лишь миражом.
Во время оформления сделки с квартирой он постарался сделать все возможное, чтобы не встречаться с девушкой, надеясь таким образом побороть одержимость ею.
Спасала только работа. Он целиком отдавался процессу, выбрасывая из головы все лишнее на время съемок. Ему это удавалось до тех пор, пока однажды не понял, что чем больше проходит время с их последней встречи с Хейз, тем глубже эта женщина проникает в его сознание и словно растворяется в кровотоке.
Его руки и губы хранили искры живого тепла, некогда порожденные прикосновением к ней и их единственным поцелуем, который он украл. И сбежал, унося с собой пронзительное желание, ставшее наваждением, дразнившим его нервные окончания и будоражившим воображение до такой степени, что иногда, глядя, в объектив камеры, он стал видеть там не Морин, а Хейз.
Кейран с трудом засыпал. А если удавалось уснуть, то чаще прочего его посещали видения образа обнаженной женщины с длинными блестящими волосами цвета темного шоколада.
Волосы касались его кожи, накрывали шелковым плащом, пока женщина двигалась на нем, вжимаясь бедрами, скользя по его плоти влажным жаром…
Грань между сновидениями и реальностью истончалась настолько, что он ощущал соприкосновение голых, разгоряченных тел, слышал звуки их взаимного желания, дикого и необузданного, и… просыпался злой, растерянный и возбужденный до боли.
Ледяной душ приносил временное облегчение. Иной же способ снять невыносимое напряжение вызывал разочарование и бессильное отвращение. Еще более взвинченный, он начинал новый день.
Тем временем надлом, что возник между Кейраном и Шоной, медленно, но верно углублялся, постепенно отдаляя их друг от друга.
Морин все настойчивей проявляла ненужное внимание к ним обоим. С Шоной она была особенно дружелюбна, мягка и приветлива, чем приводила девушку в еще большее замешательство и нервозность.
Царственная мисс Берриган покровительствовала всей съемочной группе, незаметно делая из них одну большую дружную, нет, не семью, а команду ее преданных обожателей. Наблюдая все это, Кейран рвался в «нейтральные воды», туда, где ставшая излишне приватной обстановка особняка не будет давить с такой мощью.
Жизнь незаметно превращалась в некое подобие давнего сна, приснившегося ему в Столице. Неясные женские образы, ощущения, запахи — все смешалось, перемещаясь из грез и снов в реальность, цеплялось за чувства и сознание, оставляя саднящие шрамы и неисчезающие следы…
Казалось, его персональные Прошлое, Настоящее и Будущее ведут борьбу за право занять главное место в его судьбе. И это притом, что Прошлое и Настоящее уже определены, а Будущее оставалось неизвестным. Только от свободы воли зависело то, где останется сам Кейран.
Душа и сердце рвались куда-то, а сам он топтался на месте, чувствуя себя закованным в невидимые кандалы. А может Джек прав и не надо все усложнять? На съемку Кейран поехал полный решимости поговорить с Шоной и позвонить Хейз.
***
…Морин действительно буквально жила в кадре. Совершенное тело, идеальная кожа, оттененная пламенем волос. Естественная грация, полная раскрепощенность. Кейран почти не давал указаний своей модели, она все делала сама, с утонченной пластикой меняя одну безупречную позу на другую. Все те известные бренды, реклама которых присутствовала в проекте, становились лишь органичным дополнением к фото-роману. В двухсотстраничный альбом попадут лучшие снимки. Но выбрать будет непросто, ведь каждый кадр с Морин практически идеален.
Кейран с головой ушел в процесс, на время забыв о том, что не давало покоя. Изредка бросал быстрые взгляды по сторонам, выбирая точку, откуда будет сделана следующая партия снимков и легко перемещался по помещению.
И не замечал, как янтарные глаза Морин следили за ним, не оставляя без внимания ни на миг.
…В комнате полумрак. На Морин шелковое неглиже, темно-синее, как полночное небо. Затвор камеры отбивал ритм, пока женщина медленно двигалась к туалетному столику, постепенно удаляясь от зрителей. Источник приглушенного света расположен впереди и чуть сбоку и оставлял большую часть фигуры модели в тени. В отражении зеркала видны грациозные изгибы талии, бедра под тонкой тканью, и свободно опущенная белая рука, подчеркнутые чуть размытым светящимся контуром. Лица модели зрителю не видно, но каждый кадр фиксирует поворот головы. Еще немного и она посмотрит на зрителя, сверкнув в полумраке янтарем глаз…
Свет выставлен так, что имитировал лунное сияние, падающее из окна. Камера снова фиксировала малейшее изменение движения грациозного тела Морин. Сейчас на ней не было ничего, кроме крошечных кружевных трусиков. Женщина поставила колено на край огромной кровати, и начала медленно продвигаться вперед, кралась, словно большая изящная кошка. Огненные пряди волос рассыпались по спине и свесились на бок, прикрывая от зрителя грудь. «Лунный» свет переливался на гладкой коже, подчеркивая линию спины, округлость попки и изящество стройных бедер. Из темноты к ней в нетерпении тянулась мускулистая мужская рука, но модель не обращала внимания на эту зовущую ее руку, она смотрела в камеру. Смотрела так, словно адресовала взглядом вызов кому-то за кадром…
Кейран прервался, что-то поправляя в настройках камеры.
— Этот взгляд — для тебя, — раздался над ухом Кейрана тихий голос Шоны.
— Перестань, Ши. Это уже просто нелепо. Она смотрит в камеру, как и положено, — так же тихо ответил мужчина, не отрываясь от своего занятия.
— Нет, она смотрит на тебя, — упрямо повторила девушка. — И это не нелепо. Это пугает…
Кейран стиснул зубы, не позволяя себе реагировать резко, но крошечные пузырьки вскипавшего раздражения поднимались на поверхность, нарушив и без того зыбкое равновесие.
— Кей, ты — ее цель. Она не угомонится, пока тебя не получит.
Она шептала торопливо, нервозно. Губы Шоны были совсем близко, и когда ее дыхание коснулось его уха, Кейран непроизвольно вздрогнул, чувствуя, как по коже бегут мурашки.
Ничего не ответил, надеясь, что молчанием сведет на нет всю остроту момента.
И тут же напомнил себе — это всего лишь момент и только. Ничто по сравнению с тремя годами теплоты и комфорта, что он чувствовал в отношениях с Шоной. И ведь они двигались куда-то. Вот только куда?
— Мы закончили? — раздался голос Морин. Властно, но спокойно женщина мгновенно переключила на себя внимание.
Кейран выпрямился, шагнул вперед, всем своим видом давая понять Шоне, что упомянутую ею тему развивать не станет.
— Простите, отвлекся. Да, закончили. Всем спасибо, — сказал он.
Народ тут же засуетился, сворачивая декорации.
Кто-то тут же подскочил к Морин, подавая ей пеньюар, осветители спешно начали демонтировать оборудование. Время перевалило за полночь, все основательно устали и торопились по домам.
Кейран отошел в сторонку и стал по привычке бегло просматривать отснятое на экране камеры, с удовлетворением и облегчением понимая, что этот фотосет удался и повтора не потребуется.
Шона как тень переместилась вместе с ним, встав рядом. Кейран посмотрел на девушку, она робко, натянуто улыбнулась ему, вызвав неприятный и незнакомый всплеск жалости и досады.
— Ши, давай встретимся днем, — сказал он, привычно вынимая из камеры карту памяти и кладя ее в карман куртки. — Надо кое-что обсудить.
— Хо-ро-шо, — растягивая слово, ответила Шона. Помолчав, спросила, — думаешь, и правда пора что-то обсуждать?
Кейран коснулся ладонью щеки девушки.
— Ты тоже так думаешь.
— Звучит, как вывод, который ты уже сделал окончательно и бесповоротно, — голос Шоны вдруг зазвенел, став резким и холодным, как дуновение ледяного ветра.