Она посмотрела на притихшую Шону.
— Ну, вот такая у меня паранойя приключилась. Что скажете? Не очень вас напугала? — Морин послала собеседнице ослепительную улыбку.
— Совсем не напугали, — Шона в ответ тоже попыталась улыбнуться. — Мне ваше предложение кажется интересным. Может получиться действительно что-то очень эффектное. Если Кейран подхватит вашу идею, то у него все выйдет здорово.
— Вот именно — если подхватит! Ведь большая часть уже отснята, а я взялась пугать Кейрана внезапным наплывом революционных идей. Он ведь очень занятой человек. Так?
— Да. Его время расписано по минутам, — бесцветным голосом ответила Шона. Она почти взяла себя в руки и постаралась сохранять деловой тон, запрятав личные переживания подальше и поглубже.
Но Морин явно что-то заметила.
— Вы кажетесь чем-то расстроенной. Или усталой, — сказала она, чуть наклоняясь к девушке и легко касаясь ее руки. — Что-то случилось?
Шона чуть вздрогнула от неожиданного прикосновения, быстро взглянула на сидящую рядом женщину. Сегодня Морин напоминала цветок экзотического ярко оранжевого ириса: в зеленом облегающем платье, с тяжелым низким узлом рыжих волос, лежащем на белой, казавшейся хрупкой, как стебель, шее.
— Вы уж простите меня, — сказала Морин, — я иногда бываю чересчур любопытной и приставучей. Просто вы с Кейраном мне очень нравитесь. Красивая, гармоничная пара. И работать с вами одно удовольствие. У вас с ним прекрасный тандем, во всем.
Рот Шоны дернулся, она сжала губы, стараясь сдержаться, чтобы не прикусить их до крови изнутри.
— Да, наверное, — выдавила она. И больше не смогла ничего сказать.
Это все свыше ее сил. Она явно поторопилась, слишком быстро сдалась, совсем не боролась за их отношения. Да еще дала Кейрану героическое, но очень опрометчивое обещание сохранить деловые отношения до конца проекта. Вряд ли она выдержит находиться рядом с ним все это время и изображать, будто ничего не случилось.
Шона больше не считала правильным приносить себя в жертву благородству и порядочности. Пребывание в таком надрыве может оказаться совсем не движением к катарсису, а бессмысленным статичным адским пламенем.
Они с Морин продолжили говорить, и Шона еще пару раз увернулась от попыток хозяйки дома подобраться к причине ее внутреннего состояния.
Она ушла от Морин с противоречивым чувством, ловя себя на мысли, что ослепительная неприступная «королева» вызвала у нее желание рассказать ей все, что накипело. Выложить как на духу, словно давней закадычной подруге. Таковых в жизни Шоны не водилось со школы, были лишь многочисленные знакомые, с которыми она проводила время, не обременяя себя излишней откровенностью ни с их, ни со своей стороны.
Впервые она испытала потребность потолковать с кем-нибудь по душам, не переваривая все в себе. До сих пор и переваривать было нечего, потому что никаких проблем она не испытывала и ни в чем таком не нуждалась. Шона думала, что к тридцати годам у нее было все, что можно желать — красота, молодость, здоровье, достаток и красивый и талантливый любовник, который понимал ее и не подчинял исключительно своим потребностям и интересам.
Вот только понимал ли?
Ну, да, она не хотела детей. Что с того? Мало ли пар живут, не обременяя себя потомством? Вряд ли это стало основной причиной их разрыва, но впервые Шона почувствовала себя… искаженной.
Ведь женщине положено хотеть детей от любимого мужчины, разве не так?
Но вот она не хотела делить своего мужчину ни с кем. И не желала, чтобы кто-то покушался на его внимание к ней. Он мог бы стать единственным для нее, а она для него. Однако Кейран подобную перспективу не оценил.
…Кейран позвонил ей только сегодня ближе к вечеру, хотя она ждала его звонка еще вчера. Он поинтересовался, как она себя чувствует, вкратце рассказал, как обстоят дела с заказом в Столице. Его голос был таким же, как всегда — дружелюбным, мягким, спокойным. И теперь Шона знала, что еще и равнодушным. Неужели он всегда был с ней таким, а она просто не понимала этого?
— Что там за идеи у Морин? — спросил он.
— Ах, да. Ничего особенного, ничего глобального, — отозвалась Шона. — Я даже думала не беспокоить тебя этим до твоего возвращения.
— И все же?
Шона подробно передала ему разговор с Морин, естественно умолчав о попытке женщины выяснить, что между ними происходит.
— Хочет сюра и готики, значит? Что ж, не так страшно, как можно было себе представить, — заключил Кейран. — Ладно, если она берет на себя обеспечение реквизитом и прочее, то я не против. На сроки это не повлияет, а некую интересную деталь в проект внесет. В общем, неплохая идея, мне нравится.
— Хорошо, — отозвалась Шона. — Я поеду к ней сегодня, передам, что ты согласен с ее идеями и…
— Не спеши говорить, что я целиком и полностью согласен. Скажи, что идея показалась интересной, и я обещал ее обдумать, — перебил ее Кейран. — Не стоит давать Морин палец — руку отхватит. Придумает еще что-нибудь.
— Вполне разумно, согласна с тобой.
Шона помолчала, собираясь с силами.
— Я нашла кучу материала о Кларке — иллюстрации, статьи. Отправлю все тебе на электронную почту, — начала Шона. — Но, Кей… Это будет последнее, что я могу сделать для тебя. Я поторопилась, обещая оставаться в проекте до самого конца. Прости, но не смогу. Да и не вижу необходимости, ты сам справляешься прекрасно со всем. Помощников у тебя хватает, а я бы хотела уехать.
Возникла пауза, во время которой Шона замерла, ожидая ответа. Еще надеялась услышать что-то, что вернет утраченное.
— Понимаю, — наконец сказал Кейран. — И не смею настаивать. Жаль, что так получилось. Но думаю, твое решение верное, Ши. Спасибо тебе за все.
Он еще что-то говорил, спокойно и мягко, и нестерпимо вежливо. Шона хотела бы слышать в его тоне не сожаление, а горечь, и, может быть, чуточку боли. А там звучала только равнодушная учтивость и унизительное понимание ее положения отвергнутой любовницы. И голос его ничуть не дрогнул, а ведь он прощался с ней снова и теперь окончательно.
Ее передернуло словно от озноба.
Да, она правильно все решила. Ей жизненно необходимо возвести между ними расстояние, нужно время и тогда, может быть, она придумает, как вернуть Кейрана. От этой возможности она отказываться не собиралась.
***
Шона поехала к Морин, чтобы передать ей слова Кейрана и сообщить, что уходит из проекта.
— Мне необходимо уехать. По семейным делам, — сказал она, сидя с Морин на террасе ее виллы.
Кроваво красный закат заливал невероятной красоты пейзаж, отражаясь в стеклах огромных окон и добавляя пылающих оттенков и без того ослепительным волосам хозяйки дома.
Даже виски, стакан с которым держала в руках девушка, приобрел карминный оттенок. Шона посмотрела на жидкость, невольно поежилась и поставила стакан на круглый столик с мраморной столешницей.
Терраса располагалась на втором этаже виллы, и с нее открывался потрясающий вид на зеленые равнины, холмы и обрывистый берег Атлантического океана.
Шона посмотрела на мерцающие вдалеке воды и поежилась — необычный закат на них тоже оставил свой зловещий след. Багрянец отражался на поверхности океана, и казалось, в него пролили кровь.
— Простите меня снова, Шона, — обратилась к притихшей гостье Морин. — Но я уверена, что у вас что-то произошло. И дело не только в семейных проблемах. Вы сама не своя. И прячетесь за темными очками даже ночью.
— Мы расстались с Кейраном, — честно призналась Шона, не видя больше причин скрывать.
— О, весьма… неожиданно! — с искренним удивлением воскликнула Морин. — Как мне жаль слышать такое, милая. Это так неправильно. Мне казалось, что у вас все прекрасно. Но вы уверены, что у вас не просто временная размолвка? Какое-то недопонимание?