— Нет, не просто размолвка. Кейран никогда не ссорится. В этом плане он просто уникален. Его невозможно вывести из себя, невозможно спровоцировать. Он воплощенная выдержка. Конфликтоустойчивый, — ответила Шона, чувствуя, как начинает дрожать голос. — Он не спорит, он просто делает. И он никогда не принимает поспешных, необдуманных решений.
— Хотите сказать, это было его решение? — нахмурилась Морин.
— Да, его. Мне казалось, что у нас просто возникли проблемы, которые можно как-то уладить. Но он смотрел на это иначе.
— Но отчего так? Вы пытались его расспросить? И снова извините, что лезу со своими вопросами, — поспешила добавить Морин. — Мне просто безумно жаль, что это произошло с вами обоими.
— О, да. Мне тоже ужасно жаль, — горько усмехнулась Шона. — Я пыталась его спросить, но думаю, он просто не захотел мне сказать, что охладел. Элементарно разлюбил…
— Как долго вы вместе, дорогая? — тихо спросила Морин, и Шона услышала в ее голосе неподдельное участие.
— Больше трех лет. И все было прекрасно, — вздохнула Шона. Она начала говорить и уже не могла остановиться. — Хотя кое-что в наших отношениях могло ему не совсем… подходить.
— О чем вы говорите, Шона! Всегда в любом союзе двух любящих людей что-то кому-то не подходит! Что могло быть такого, что вы не могли решить вдвоем или, о чем не могли прийти к соглашению?
— Ему могло не нравиться, что я не хотела иметь детей, — поколебавшись, ответила Шона.
— Вот как… — задумчиво проговорила хозяйка дома.
Взгляд гостьи, скрытый стеклами темных очков, устремился на собеседницу.
— Это неправильно? Вы осуждаете меня? — напряженно спросила Шона.
— Боже упаси, милая! — воскликнула Морин. — У меня своих тараканов и причуд хватает с избытком. Кто я такая, чтобы судить о других людях. Тем более, когда речь идет об осознанном выборе, об обдуманном зрелом решении. Это ваша жизнь и никто не вправе указывать, как вам ею распоряжаться.
— Спасибо, — пробормотала Шона.
— Вы отставили свой бокал, — Морин кивком головы указала на недопитый виски Шоны. — Думаю, глоточек-другой вам сейчас не повредит. Давайте выпьем, — она подняла руку со своим стаканом.
— Нет, спасибо. Я за рулем.
— Это мы уладим с легкостью. Вас отвезут домой, а утром пригонят вашу машину, куда скажете. Ну же, Шона, берите ваш стакан. Порция «огненной воды» пойдет сейчас только на пользу, поверьте, — настаивала рыжеволосая женщина.
Шона пожала плечами и послушно сделала глоток. Жидкость опалила горло, слегка заглушая остротой и резкостью вкуса душевную боль. Девушка сделал еще один глоток.
— Значит, вы решили уехать? Пожалуй, это верное решение. Дайте себе возможность отдохнуть и отвлечься, взглянуть на все со стороны, — сказала Морин.
Она сделала небольшой глоточек виски, отставила свой бокал и откинулась на спинку стула. Перевела задумчивый взгляд на свою гостью и пристально, испытующе разглядывала Шону несколько секунд, словно раздумывая о чем-то.
— Жаль… Ах, как же жаль… — пробормотала она.
Шона бросила на собеседницу растерянный взгляд.
— Знаете миф о прекрасной Этайн**? — вдруг спросила Морин.
— Слышала, но не помню подробностей, — ответила ее печальная гостья.
— Многострадальная героиня. И прекрасная, как сама жизнь. Таким обычно страшно не везет, слишком много завистников возникает на пути к счастью. В нее без ума влюбился Мидир Гордый***, сын самого Дагды****, и взял ее в дом второй женой, — принялась рассказывать Морин, устремив взгляд на темнеющий пейзаж.
Медленно скрывавшееся за горизонтом солнце забирало с собой кровавые оттенки, позволяя ночи с ее палитрой красок вступать в законные права.
— Но первая жена Мидира не стерпела появления в доме юной красавицы, — продолжала Морин. — Она превратила Этайн в муху и наслала на нее ураган страшной силы. Бедняжку Этайн мотало по свету многие годы. Она пережила удивительные, трагические, а порой просто курьезные испытания. Она даже умудрилась родиться повторно. Они с Мидиром все-таки встретились тысячу или больше лет спустя, тогда Этайн была замужем за верховным королем Ирландии Эохайдом. Но Мидир увел ее от законного мужа. Они оба превратились в лебедей и улетели в зачарованную страну, откуда были родом.
Шона слушала, не понимая к чему весь этот экскурс в мифологию.
Морин тем временем встала со своего места, медленно подошла к балюстраде террасы. Каблучки очередных роскошных туфель гулко цокали по плитам пола в вечерней тишине.
Женщина оперлась на мраморные перила руками.
— Подойдите сюда, Шона, — обратилась она к своей гостье. — Посмотрите, какая красота.
Шона, сняла темные очки, послушно встала и приблизилась к Морин.
— Но на самом деле это не конец истории Этайн, — продолжила говорить рыжеволосая красавица. — В финале она все-таки вернулась к Эохайду, который оказался более достоин ее, чем Мидир. Я думала, что вы с Кейраном похожи на Этайн и Мидира. Возможно, вам, Шона, нужно было пройти через какие-то испытания, чтобы быть вместе со своим королем, которого вы еще просто не встретили.
— Красивая легенда, — отозвалась Шона, — но я совсем не чувствую себя ее героиней.
— Вот и я тоже, — вдруг изменившимся тоном сказала Морин.
Шона вздрогнула от жесткого ледяного голоса, резко прозвучавшего в вечерней тишине.
— Вы оказались вовсе не героиней, как я поначалу подумала, — заявила Морин и ее тонковатые губы растянулись в холодной улыбке. — Ни этой легенды, никакой другой. Я довольно долго приглядывалась к вам, и был момент, когда мне показалось, что я нашла, то, что искала. Но вы, Шона, все испортили. Вы лишили историю одного из возможных финалов. А мне это не подходит. Мне нужно, чтобы наверняка…
— Я не понимаю, о чем вы говорите… — Шона отшатнулась, вцепившись побелевшими пальцами в холодные перила. — Что я испортила? Какую историю? Не понимаю…
— А вам уже это и не надо, — холодно заметила Морин, не глядя на свою гостью. — Второй раз вам точно не родиться. Вы, конечно, не муха, но и лебедем вам не быть, уж поверьте. А вот принести нам всем пользу, примкнув к стае моих верных спутников и помощников — очень даже возможно. Давно моя свита не пополнялась, а вы подходите как нельзя лучше. Оскорбленная, отвергнутая любовником женщина. Мстительность вам не свойственна, но затаенная обида тоже огромная сила.
Шона слушала, не понимая смысла слов. И, скорее почувствовала, чем увидела, как неподвижно замерла Морин, стоящая к ней спиной. Женщина словно застыла, погасив все вибрации своего движения, дыхания. Морин стала абсолютно неподвижным изваянием на фоне потемневшего неба.
Но замерла не только она: как только перестали звучать ее слова, стихло все вокруг.
Смолкли ночные птицы, наступило полное безветрие. Воздух загустел и уплотнился. Даже поверхность океана вдалеке стала гладкой и неподвижной, как темное стекло.
Шона всхлипнула, борясь с паникой, с трудом отцепила сведенные судорогой пальцы от холодного мрамора, и стала медленно отступать к двери, ведущей с террасы в дом, продолжая во все глаза смотреть на Морин.
Она поняла — тот жуткий сон, привидевшийся ей в столице, стал явью.
И будто в подтверждении ее страха послышался далекий гул. Небо над линией горизонта еще больше потемнело, превращаясь в густую черноту, и чернота эта шевелилась и двигалась, стремительно приближаясь.
Вместе с ней приближался и гул, в котором все отчетливей различался неистовый крик и шум крыльев тысяч злобных птиц.
Шона не смогла больше сделать ни шагу, застыла на месте, не имея сил пошевелиться. Она оказалась внутри своего кошмара, став его частью, и поняла, что назад пути нет: это вовсе не сон и нет возможности проснуться, чтобы спастись.
Черные вороны заполнили небо. Они кружили, вопя, словно выкрикивали угрозы.
— «Рррастерррзаю! Ррразорррву!» — слышалось в их хриплом карканье.
Несколько птиц спикировало вниз, и Шона почувствовала движение смрадного воздуха на своем лице, касание жестких перьев, грубое и резкое, как пощечина.