Хейз лежала на боку с краю, прижавшись спиной к Кейрану. Зажатый между нею и спинкой дивана, он закрыл глаза и уткнулся лицом в шелк ее волос, пахнущих шоколадом. Хейз заворочалась, пытаясь перевернуться на спину, но вышло только поерзать и устроиться полубоком. Длинные пряди темных волос рассыпались по ее голой груди.
Рука Кейрана напряглась, удерживая девушку возле себя.
— Куда-то собралась? — голос прозвучал сонно и хрипло.
— Хочу смотреть на тебя.
Его губы скользнули по ее виску, когда она повернула голову.
Глаза цвета зеленых оливок смотрели из-под недлинных, но очень густых черных ресниц и улыбались. Улыбались и губы, расслабленные, гладкие и словно наполненные влекущей сочностью, вкус которой он ощущал и сейчас. Тепло этих губ он чувствовал где-то внутри себя, словно они прикасались не к коже, а прямо к сердцу.
Кейран лениво приоткрыл глаза, встретился с взглядом Хейз. Она поерзала, стараясь еще повернуться к нему.
Заметив, как взгляд Кейрана переместился туда, где между соскользнувшими с груди блестящими прядями волос проглядывал бежево-розовый сосок, Хейз тихонько засмеялась.
— Зря смеешься, — пробормотал он ей на ушко, прикусывая бархатистую мочку. — Мы лежим голые на очень ограниченном пространстве…
— И?..
— И нам просто некуда деваться…
— От чего?..
— От обстоятельств…
— Каких?..
— Нам просто ничего не остается…
— Да?..
— …кроме как снова заняться… этим…
Он накрыл ртом ее губы, еще чувствуя ее улыбку, вдыхая тихий перелив смеха. Рукой медленно двинулся по плечу, скользя вверх и вниз, дразня близостью к груди, пока не подобрался и накрыл ладонью упругую округлость. Вершинка мгновенно откликнулась на прикосновение, затвердев под его прикосновением.
Он чувствовал, как сердце Хейз ускорило свое биение, как участилось дыхание девушки, когда кончиками пальцев стал медленно выписывать узоры на гладкой коже ее груди. Вторая его рука гладила ее живот, опускаясь ниже…
***
…Он ушел от Хейз поздно вечером, хотя и не собирался этого делать. Он хотел остаться, но она его выставила. Мягко, ненавязчиво, но уверенно и безапелляционно.
Но он все равно чувствовал себя невозможно счастливым, потому что был уверен в себе. И это было нормально.
***
…- Нормально, говоришь? — донесся до Кейрана голос деда. — Ты уж извини, но ты выглядишь довольным. А я тебя не видел таким с тех пор, как ты получил в подарок свою первую серьезную камеру. Помнишь?
— Помню, конечно, — отозвался Кейран. — И прекрати упражняться в проницательности, дед.
— Тогда просто порадуй старика. Скажи, что-нибудь конкретное, чтобы я не играл в «угадай-ку».
— Я на пути к тому, чтобы… сказать тебе что-то конкретное. И очень хорошее, — после паузы сформулировал Кейран.
— Ого, — густые белые брови старика высоко взметнулись. — Даже эта твоя очередная уклончивая фраза прозвучала вдохновляюще. Что бы там у тебя ни было, парень, я рад.
Джек похлопал внука по сильной молодой руке. Кейран оставался спокоен и невозмутим, но старик Уолш прекрасно видел, что на этот раз за его привычной невозмутимостью прячется не желание укрыться ото всех, а что-то очень личное, глубокое, что поселилось в душе внука. И Кейран не прячет это, а оберегает.
— Кстати, ты придешь в субботу? — спросил Джек.
— Я постараюсь, если в графике съемок не будет изменений.
Кейран подумал пару секунд.
— Шона отвечала за все организационные моменты, а сейчас она уехала, — сообщил он.
— Уехала?
— Да. Мы больше не работаем вместе, — и добавил уверенно и твердо, — мы вообще больше не вместе.
— Понятно. Ну, и как ты? — поинтересовался дед.
— Я же сказал — нормально, — чуть улыбнулся Кейран.
— Значит это то, чего ты хотел?
— Да.
Сказано без колебаний. Джек посмотрел на внука и подумал: «И это то, чего ты хотела для Кея, Полин. То, ради чего ты творила все те штуки. Ради чего сводила меня и себя с ума. Ты хотела защитить его. Теперь наш парень в состоянии сделать это сам. Без всех твоих амулетов, примет и прочей ерунды».
***
Кейран припарковал машину возле здания бывшего склада, отремонтированного и трансформированного в жилой дом, где располагался его лофт.
С некоторых пор он совсем перестал воспринимать это место, как свой дом. Здесь давно все было связано больше с работой. А теперь и с Шоной. Здесь он разучился расслабляться телом и отдыхать душой.
Вчера он возвращался от Хейз в режиме автопилота, не думая ни о чем, кроме как о ней и о том, что между ними произошло.
Принял душ и завалился спать. И лишь погружаясь в пустой, глубокий сон, поймал мысль, что где-то что-то было не так.
Он снова не дозвонился Шоне. Это тревожило Кейрана и казалось неправильным, но было и что-то еще.
Вчера он так и не смог понять, что именно его беспокоило. А сегодня, вернувшись от деда, увидел своими глазами причину своего странного дискомфорта.
На проводах, протянувшихся от одного уличного фонаря к другому, сидели птицы.
Их было много, очень много и они казались странно неподвижной цепью, ожерельем, в котором каждое звено плотно прилегает друг к другу.
Вороны. Огромные, мощные, черные, будто сгустки темноты. Они сидели там и вчера, точно так же — безмолвные и неподвижные — и словно ждали чего-то и наблюдали.
Кейран вышел из машины, остановился и поднял голову, разглядывая птиц. А они смотрели на него, не двигаясь, не издавая ни звука.
Наевшись еще в детстве всякой эзотерической чепухи, которой увлекались его мать и бабушка, Кейран перестал в какой-то момент воспринимать все, что связано со странным, непознанным, сверхъестественным и мистическим. Он просто игнорировал это, став законченным реалистом и прагматиком.
Ровно до того момента, пока в его жизнь не вошла Хейз. В их встрече не было ничего паранормального, но все ощущения, связанные с девушкой уж очень были похожи на некое волшебство, в которое веришь и ждешь только по привычке, выработанной с детства, но, взрослея, понимаешь, что такое практически невозможно. А потом происходит что-то, и ты понимаешь, что ошибался — всё возможно. И упрямое отрицание не имеет никакого значения и ни на что не влияет.
Кейран вошел в подъезд и, поднимаясь по гулкой металлической лестнице на второй уровень, где был вход в его жилище, услышал звук, от которого холодок пробежал по позвоночнику.
Все вороны разом вдруг сорвались с проводов и черной тучей понеслись прочь, оглушая округу хриплым карканьем и хлопаньем сотен крыльев.
Тишину спального района взорвало какофонией птичьих воплей. И Кейрану на долю мига показалось, что в этих криках слышалось мрачное торжество.
Глава 24
Глава 24
Я проснулась от того, что прямо за моей головой что-то шуршало, трещало и скреблось.
В первый момент пробуждения я даже не смогла понять, что является источником звуков. Оторвав тяжелую голову от подушки, посмотрела в окно. В комнату поступало гораздо больше света, чем обычно. При этом ветки кустарников ходили ходуном, словно снаружи бушевал ураган.
Я поднялась и, потирая сонные глаза, подошла к большому французскому окну. С той стороны стекла в частых переплетах на меня уставилось энергичное, разгоряченное личико Уны. Еще не очень хорошо соображая спросонья, я помахала девушке рукой и изобразила улыбку, которая тут же была смазана зевком.
Уна вовсю трудилась на участке, а значит уже больше десяти утра. Я бегом кинулась наверх, в душ.
Вместе с потоками воды на меня обрушились все впечатления, эмоции, ощущения и воспоминания, что накопились за последние несколько дней.
Кейран. О, Кейран… Сердце пустилось вскачь, а от распиравших чувств я так глубоко вдохнула, что тут же закашлялась от воды, полившейся через рот и нос.