Если задуматься, то значительная часть моей прошлой жизни и есть «сердечный приступ», только я об этом даже не догадывалась, когда продавала свою квартиру и переезжала сюда.
Много ли надо, чтобы чувствовать себя счастливо и независимо? Кому-то вполне хватает восьми квадратных метров тишины и покоя, возведенных своими руками.
Мне не было нужды что-то строить с нуля, и вселенские пути извернулись таким образом, что вместе с новым жилищем я уже получила нечто бесценное. Человека, который вошел в мою жизнь, где его совсем не ждали. Не верили в то, что такие, как он вообще существуют. А если и существуют, то… не для меня.
Казалось, я пребывала сейчас сразу в двух измерениях: в одном была прежней собой и верила во все то, во что привыкла верить. Во втором — знала и чувствовала, что всё, включая меня, безвозвратно изменилось.
Под дружный хор очередных житейских и прочих откровений удалось определиться с планом ближайших дел. Я отослала Брайану смс-ку, извещая о сделанной работе. Он немедленно отозвался, пообещав сегодня заехать.
Все так перемешалось, что я забыла о том, какой сегодня день недели. Оказалось — воскресенье.
Совесть нерадивого работодателя запоздало напомнила о себе, подсказывая, что Уна трудилась у меня вторую неделю без выходных. Стремясь исправить промах, я спешно отыскала девушку на переднем дворе, где она рыхлила аккуратные борозды вдоль дорожки, ведущей от калитки к крыльцу.
— Доброе утро, — улыбнулась Уна, в ответ на мое приветствие.
— Ты работаешь без отдыха, каждый день, как пчелка. Это неправильно, — обратилась я к ней. — Не пора ли тебе устроить законный выходной?
Уна напряглась, улыбка сползла с разгоряченного работой лица.
— Но… мне не трудно, — торопливо проговорила она. — Я же здесь всего по нескольку часов. Даже меньше, чем полдня. И вы платите мне за неделю работы. И… и мне совсем не трудно… — повторила она, сникая в конце фразы.
— Да, но на любой рабочей неделе должны быть предусмотрены выходные, — попыталась аргументировать я, но уже без прежней уверенности.
Откровенное уныние на лице девушки вызвало у меня досаду. Не хотелось, чтобы она подумала, что ее ежедневное присутствие становится мне в тягость.
Уна, опустила голову, поковыряла ботинком землю.
— Я не настаиваю, — сказала я. — Просто так кажется правильным.
Юная садовница огляделась, словно придирчиво оценивая проделанную ею работу.
Я проследила за ее взглядом и только сейчас заметила, что чуть сбоку от кухонного окна, выходящего на передний двор, скоро зацветет аккуратно подрезанный, очищенный от сорняков и оплетавших все вокруг лиан, куст сирени. Налитые лиловые бутоны соцветий усыпали ветки с сочной яркой листвой и походили на миниатюрные гроздья винограда. Только представив, какое благоухание будет разливаться в воздухе, я вздохнула и на мгновение меня, как в океан, отнесло в состояние блаженного покоя.
— Понимаете, сейчас такое время, что нельзя упускать ни одного дня работы в саду, — негромко заговорила Уна, словно оправдываясь. — Ведь кое-что уже даже поздно делать. А завтра я привезу рассаду алиссума. Вы же просили… Вот сейчас готовлю для него почву… надо хорошо разрыхлить, и еще удобрить. Алиссум высаживают как раз в конце мая.
— Уна, я ведь не настаиваю.
Она вскинула взгляд и поток слов, торопливо льющихся из уст юной садовницы, тут же прервался.
— Все на твое усмотрение. Честно говоря, мне очень по душе, когда ты рядом и мирно копаешься на участке. Кажется, что все как будто на своих местах. Я привыкла к твоей компании, и она мне очень нравится. И ты на самом деле просто чародейка.
Я снова осмотрелась, замечая изменения, которых не было еще вчера.
— У тебя волшебные руки, — сказала я, качая головой. — Ты часом не из маленького народца? Сотворить такое чуть больше, чем за неделю, по силам только фейри, воплощениям самой природы.
Уна расслабилась, заулыбалась, покрывшись румянцем удовольствия. Реакция ее была бесхитростна и искренна, как у ребенка.
В самом деле, зачем пристаю к ней? Возможно, для нее проводить несколько часов в день, работая на моем участке, куда приятней, чем сидеть дома под бдительным оком маменьки, с которой, кстати, мы договорились сегодня созвониться.
Напомнив Уне про наш ланч, я побежала звонить миссис Барри.
Мама Уны была страшно довольна проявленному мной энтузиазму. Голос ее так и сочился снисходительным одобрением. Мы все еще раз обговорили, и в итоге к следующей субботе мне следовало испечь шесть больших пирогов с тремя видами начинок для мероприятия в Пансионате для пожилых людей.
Осознание того, что мои более чем скромные таланты могут где-то пригодиться, казалось сейчас особенно приятным. И чувство не пропало, даже когда я сообразила, что следующая суббота приходилась как раз на начало июня.
…Брайан явился притихший и задумчивый, с непривычно потухшим взглядом и опущенными уголками губ. Усталость и переживания последних дней сказались на моем друге, превратив его в тень того Брайана, которого я знала много лет.
Он вошел, поздоровался, сдержанно клюнув меня в щеку, скинул в коридоре свои очередные крутые кроссовки, и отправился на кухню, бормоча по дороге:
— Про Эвлинн не спрашивай. Там все по-прежнему очень хреново. Очень…
Я выдавила из себя тихое «понимаю».
На кухне открыла ноутбук, предъявляя сделанный баланс. Взгляд Брайана немного оживился, потом снова померк.
— Настаиваешь на прежнем уговоре за работу? — устало вздохнув, поинтересовался он. — Мне лучше сразу наняться к тебе в пожизненное рабство.
— Не было никакого уговора за работу! — возмутилась я. — И не нужны мне от тебя такие жертвы. Это не плата, а всего лишь милое одолжение с твоей стороны и больше ничего.
Он измерил меня недовольным взглядом, скривил рот в невеселой улыбочке. Затем вытащил из кармана джинсов темно зеленый полотняный мешочек, стянутый шелковым шнуром с металлическими шариками на концах и, молча, отдал мне.
Я заглянула внутрь.
— Ну, так отдашь? — небрежно спросила я. Затянула веревочку снова и завязала ее аккуратным бантиком.
— Себе оставлю, — беззлобно огрызнулся Брайан. — Она где? В саду?
Я пожала плечами, сунула ему в руки мешочек и стала заниматься своими делами, не глядя на притихшего друга. Он вышел в прихожую и вернулся снова, обутый в кроссовки. Молча, прошел мимо меня и исчез за дверью, ведущей на задний двор.
Любопытство взяло верх над строгим воспитанием и приличными манерами. Вооружившись губкой, я стала делать вид, что усиленно оттираю раковину, а сама поглядывала в окно, где последующее действо развернулось передо мной, как на ладони.
Уна снова перебралась в сад. Полускрытая ветвями яблони, растущей у дальнего конца ограды, она что-то там делала, наклонившись к корням дерева. Брайан неторопливо направлялся к девушке. Уна, почувствовав его приближение, выпрямилась и повернулась.
Брайан остановился и что-то сказал, улыбнувшись своей неотразимой белозубой улыбкой. Она ответила, смущенно опуская ресницы. Брайан снова что-то произнес, в ответ девушка неопределенно качнула головой не то, соглашаясь, не то отрицая.
Оба выглядели неуклюжими, как деревянные куклы.
Наблюдая их неловкую пантомиму, я поморщилась, кляня себя и зарекаясь еще когда-нибудь соваться не в свое дело. Сваха из меня никудышная.
После очередной реплики Брайана Уна вскинула голову, удивленно глядя на него.
Выражение лица молодого человека стало мягко-ироничным. Он нетерпеливо, будто торопясь отделаться поскорее, взял руку девушки и вложил ей в ладонь зеленый мешочек. Она, как автомат, развязала веревочку и заглянула внутрь.
На лице Уны отразился целый каскад чувств. От смущения до милой и искренней радости. В следующее мгновение юная садовница уверенно шагнула вперед, обвила шею Брайана руками, и, не секунды не колеблясь, прильнула к его рту губами.