Он понимал и чувствовал, что Хейз расстроена их разговором. Понимал, что она права, а он ведет себя слишком напористо. Он же практически поселился у нее, вторгся в ее жизнь внезапно, не дав времени осознать произошедшие перемены.
Но Кейран ничего не мог с собой поделать. Она была нужна ему, каждую минуту, рядом, предельно близко, а не где-то там. Во всяком случае, он должен был знать наверняка, что окончание уходящего дня и встречу нового он проведет с ней.
Когда Хейз рассказала ему о своих планах и особенно услышав, чем она занята в субботу, Кейран снова на миг утратил способность говорить. Она даже не подозревала, каким удивительным образом наполняет его жизнь, невольно, незаметно проникая туда, куда он не пускал никого.
Он ничего не сказал, решив, что для откровений момент не самый подходящий. До субботы время еще есть, он обязательно посвятит ее.
***
Хотела я того или нет, но пришлось вынырнуть на поверхность реальности из омута эйфории, вызванной бурно развивающимися отношениями.
Я не строила из себя благоразумную леди. Не пыталась навязать ни себе, ни Кейрану лишних сомнений, не испытывала недоверия. Я принимала все, как есть. А значит — надо двигаться дальше, решая все задачи, что предлагала жизнь. Но сказать это Кейрану оказалось куда сложнее, чем я могла представить.
…Во вторник мне доставили заказанную мебель.
В среду я оценила наличие машины, объездив множество мест в поисках подходящей обстановки для дома и прочих нужных и полезных в хозяйстве вещей.
Вернувшись домой, продолжила полосу «великих свершений» и позвонила Брайану.
Он, не перебивая, выслушал мое сумбурное изложение идеи насчет магазина и что удивительно — одобрил. Сказал, что возможно стоит поговорить с Эвлинн в ближайшее время. В сезон наплыва туристов в город спрос на сувениры возрастает. Если магазин будет успешно работать в летние месяцы, то идею продажи бизнеса можно будет пересмотреть. Мой друг собирался рекомендовать меня не только как потенциального (хоть и весьма сомнительного) партнера, но и в качестве наемной силы — продавца.
События выстраивались странной цепочкой, догоняя друг друга, цепляясь и странным образом пересекаясь.
Поговорив с Брайаном о магазине, я, все еще зараженная вирусом энтузиазма, полезла на чердак и открыла коробки. Их содержимое начисто сбило меня с толку.
Одна коробка была доверху заполнена упаковочной стружкой, среди которой я обнаружила десяток изделий очень похожие на те, что продавались у Эвлинн — несколько медальонов, браслеты, витой узорчатый торквес* с наконечниками в виде двух сжатых кулаков. И снова я, кажется, узнала своеобразный авторский стиль.
Вряд ли это было еще одно ничего не значащее совпадение. И даже уже не намек, а все более четко складывающаяся формула, обозначавшая связь семьи Эвлинн с этим домом и с семьей Кейрана.
Во второй коробке лежала полинявшая матерчатая сумка, в которой оказались аккуратно сложенные детские вещи. Бледно-голубое фланелевое одеяльце, обшитое по краю белым кантом в виде переплетающихся узлов и завитушек. Пара крохотных кофточек, малюсенькие кожаные ботиночки. И «волшебный носовой платок»**, сшитый в чепчик грубоватыми неровными стежками. Кто-то мастерил эту вещицу, явно не очень хорошо владея иголкой.
Я до сумерек просидела на чердаке, строя предположения, почему эти вещи находились здесь, в доме, который столько лет пустовал и был предназначен к продаже.
Чьи это вещи? И почему хозяева так тщательно их упаковали, но не забрали с собой?
Я сложила всё на место, снова заклеила коробки и, руководствуясь внутренним сдерживающим фактором, решила пока не рассказывать о том, что нашла ни Кейрану, ни кому бы то ни было еще.
Всю пятницу я проторчала на кухне, угорая у плиты. К вечеру шесть пирогов были готовы и удались на славу.
Укладываясь спать, я чувствовала себя полной идиоткой от того, что решила изображать здравомыслие и отказалась видеться с Кейраном.
Три дня без него уже казались годами, прожитыми в разлуке.
***
…В ночь с пятницы на субботу погода изменилась.
Меня разбудили далекие всполохи грозы, и до самого рассвета я наблюдала, как стекают по стеклу струйки дождя, плавно, почти незаметно меняется оттенок неба, и ночь уступает права пасмурному утру. Птицы притихли, смолк ветер, только слышались отголоски уходящей грозы и тихий шорох мокрой листвы деревьев в саду.
Я встала рано и отправилась в душ. В коридорчике второго этажа остановилась и открыла дверь в комнату. Я не стала заходить внутрь, просто стояла у порога и смотрела.
Определенно, я не зря потратила время на этой неделе. Пустующая комната преобразилась, став уютной, особенной.
На тонких кованых карнизах над двумя окнами теперь висели бежевые полотняные шторы и тонкая, легкая, как белый туман, органза. Сквозь ткань проникал мягкий рассеянный свет. Приоткрытые окна пропускали свежий влажный воздух, напоенный запахами промытой дождем листвы и насыщенный аромат мокрой земли.
На новой кровати расстелено покрывало, белое с сине-зелено-бежевым рисунком. На полу — большой синий с белым и коричневым узором ковер-килим.
В этой светлой, наполненной особенным покоем комнате, наверное, было бы приятно засыпать и просыпаться. Но пока я не знала этого, потому что по-прежнему спала на диване внизу.
Я хотела провести первую ночь здесь вместе с Кейраном.
Кроме кровати и нескольких текстильных акцентов в спальне не было больше ничего, но почему-то именно это состояние помещения мне очень нравилось. Словно я сделала важный первый шаг, положив начало чему-то, а дальше должна двигаться уже не одна.
Приятное, трепетное, ранимое ощущение. Из тех, которые лелеют и хранят, не доверяя никому.
______
*Торквес (торк) — кельтская разновидность шейной гривны: культовое украшение из драгоценных металлов, которое носили вокруг шеи, талии, поперек груди, как браслеты.
**Волшебный носовой платок — Специальный носовой платок, который благодаря нескольким стежкам может быть превращен в чепчик для ребенка, а распоров стежки, обратно в носовой платок, и сохранен в качестве семейной реликвии.
Глава 28
Глава 28
Ночь, тишина и одиночество не самые лучшие компаньоны, особенно когда некуда деться от себя самого, и мысли в голове галдят наперебой, не давая покоя.
Кейран принял душ на первом этаже лофта. Из ванной медленно прошел к лестнице, ведущей на второй уровень, где находилась спальня, честно намереваясь улечься спать. По дороге прихватил лежащий на кофейном столике айфон. Чистый пол поскрипывал под босыми ступнями, и этот звук был единственным, что нарушало тишину.
Два раза в неделю лофт убирала помощница по хозяйству. Она же относила и забирала вещи в химчистку и прачечную, и заполняла холодильник по мере необходимости, согласно списку, который пунктуально оставлял Кейран.
Нигде ни морщинки, ни пылинки, порядок и чистота.
Все как всегда, за исключением того, что все безвозвратно изменилось.
Это просторное, со вкусом отделанное и обставленное помещение больше не было его домом. Обиталище, перевалочный пункт, некая точка в пространстве между прошлым и будущим, но не дом.
Здесь он был один, в вакууме, как на поверхности луны и при отсутствии притяжение к чему-либо, потому что все помыслы, все чаяния и желания давно уже переместились туда, где всё было связано с Хейз.
Кейран поднялся по лестнице, задумчиво посмотрел на кровать и уселся поверх аккуратно застеленного покрывала. Водя рукой по влажным после душа волосам, долго смотрел на айфон.
Позвонить ей, несмотря на поздний час?
Или просто взять и поехать?
Позавчера он, кажется, напугал ее своим ночным звонком, но так и не удосужился ничего объяснить.
…Двумя днями раньше Кейран, разочарованный разговором с Хейз, весь вечер и половину ночи просидел у компьютера в стерильной тишине своего лофта, отбирая отснятые материалы для отправки Лоре в издательство. На следующий день ушел на работу невыспавшийся, измотанный, и еще более хмурый, чем обычно.