— Много чего. Но сначала тоже поем. Уж потом продемонстрирую.
Кейран не шутил, затронув вопрос о совместной жизни. Очевидно, что он видел следующий шаг наших отношений именно таким. И я была готова к этому. Наверное, что-то такое я почувствовала еще до того, как он озвучил свое желание.
В ресторане отеля, на стенах, обшитых деревянными панелями, висели фотоработы Кейрана: стилизованные портреты и пейзажи. На портретах — хрупкие юные девушки в пышных париках и платьях с кринолинами в узнаваемых интерьерах замка. Современность и прошлое, невинность и зовущая искушенность в обликах и взглядах моделей невероятным образом переплетались, создавая причудливые, но странно притягательные образы. Позы без явной постановочности и выражения чистых лиц без заметного грима запечатлены так, что создавалась иллюзия внезапно пойманного движения. Казалось, стоит отвести взгляд, девушка на фото сделает вдох и продолжит приостановленное действие.
Пейзажи представляли собой графические отпечатки вполне узнаваемой реальности — озеро у замка, рощица невдалеке — но измененные искусным применением эффекта сепии и гиперболизированной игрой света и тени, делавшей контуры каждой детали выразительней.
— О-о… — только и смогла произнести я, когда, усевшись за столик, накрытый белоснежной скатертью, стала рассматривать изображения в широких деревянных рамах простого дизайна без резьбы, завитушек и позолоты.
Я даже не сразу поняла, что это именно фотографии. Только приглядевшись внимательней, и встретившись с пристальным, чуть насмешливым взглядом Кейрана, наблюдавшего за мной, до меня дошло, на что именно я смотрю.
— Это твои работы… — произнесла я с благоговением.
— Да. Еще несколько имеется в биллиардной и в офисе управляющего отелем.
“А я умею пироги печь…” — пронеслось в голове.
— Можно я скажу банальность? — помолчав, обратилась я к Кейрану. — Я просто не знаю слов, которые бы звучали убедительно.
— С удовольствием послушаю, — улыбнулся он.
— Ты потрясающе талантлив и твои работы неподражаемо прекрасны и выразительны.
— Разве это банальность? — его темные брови изогнулись. — Это самый настоящий комплимент, и из уст любимой женщины он прозвучал, как благословение.
— Умеешь ты повернуть, однако… — смутилась я. — Мне кажется, мое благословение тебе не нужно. Тебя сам Бог поцеловал, наделив бесспорным талантом.
Кейран перестал улыбаться, став внезапно пугающе серьезным. Глаза потемнели, как океанские глубины. Черты лица стали резкими, словно эффект, примененный им на фотоработах, каким-то невероятным образом отразился на нем самом.
— Если ради того, чтобы ты была со мной, мне нужно будет вернуть Богу свои способности и отказаться от возможности заниматься фотографией, я готов это сделать немедленно, — сказал Кейран.
Я уставилась на Кейрана, едва веря, что слышу, как он произносит эти несвоевременные и неуместно патетичные слова. И поняла, что не могу предложить равноценную плату за возможность быть с ним. В моей жизни ничего и никого не было весомее и дороже самого Кейрана. А пожертвовать им самим ради того, чтобы с ним же и быть, невозможно.
— Нет уж. Ни к чему такие жертвы. У меня скромные запросы. Я готова разделить право на твое внимание с… фотографией, — пробормотала я, отщипывая кусочек хлеба и машинально кладя его в рот.
— А я не собираюсь тебя ни с кем и ни с чем делить, — заявил Кейран. — Мне или все или ничего. А всё для меня — это ты.
Почему он это говорит? Почему вообще ставит вопрос таким образом?
В ресторане кроме нас сидели мужчина и женщина средних лет. Они оживленно беседовали, кажется на немецком. Избегая смотреть на Кейрана, я перевела взгляд на тех двоих. Они заметили и кивнули в ответ, вежливо приветствуя. Я автоматически ответила кивком и вымученной улыбкой.
Кейран взял меня за руку.
— Эй, Хейз, — позвал он меня. — Посмотри на меня.
Я перевела на него невидящий взгляд, послушно, как под гипнозом.
— Ух, ты… А я тебя здорово напугал, — заключил Кейран, пожимая мои ледяные пальцы. — Очнись, милая, я тебя не в клетку сажаю. Я всего лишь собирался напроситься на твое позволение жить с тобой. Ты так оцепенела от этой идеи?
Он почесал макушку и обескураженно добавил:
— А мне эта мысль такой уж страшной не кажется. Я слишком тороплюсь, да?
Я неопределенно дернула плечами, потрясла головой. Наблюдая мои судороги, Кейран вздохнул и задумался.
— Зачем ходить вокруг да около, — заговорил он, прислушиваясь к каждому своему произнесенному слову, — если все, что мне на самом деле хочется, это иметь возможность засыпать и просыпаться рядом с тобой. Завтракать и ужинать вместе. Возвращаться к тебе после работы.
Он помолчал, продолжая тихонько сжимать мои пальцы и внимательно глядя на меня.
— Я не хочу делить тебя со своей работой. Фотография для меня это всего лишь способ зарабатывать на жизнь, — он говорил тихо, но убедительно. — Я хочу смотреть, как ты печешь пироги и гладишь мои рубашки. Хочу помогать тебе, чем смогу. Любить тебя. Ты против того, чтобы позволить мне это?
***
Хейз смотрела на него и вдруг… начала смеяться, мягко и негромко. Сначала Кейран откровенно испугался, потом услышал в ее смехе облегчение и у него самого словно гора с плеч свалилась.
— Смеешься, — констатировал он. — Тоже вариант. Почему бы и нет.
— Кейран, — абсолютно серьезно заговорила Хейз, успокаиваясь, — пожалуйста, переезжай ко мне. У меня теперь есть кровать, и я тоже хочу засыпать и просыпаться с тобой. Хочу встречать тебя с работы. Я умею готовить не только пироги, с удовольствием буду гладить твои рубашки. И я люблю тебя.
Он шумно выдохнул.
— До чего же заманчиво, — проговорил он, светясь от счастья. — По рукам. Значит, всё решено?
— Решено, — отозвалась Хейз, улыбаясь.
Принесли завтрак. Отхлебнув дивно пахнущий кофе, Кейран выпрямил спину и сказал, самодовольно усмехнувшись:
— А я парень не промах. Буду жить на всем готовеньком с красивой женщиной. И при этом у меня остается два запасных холостяцких гнездышка, куда я смогу смотаться в любой момент.
— Да, пожалуйста, — отозвалась Хейз невозмутимо. — Как и когда вам угодно. Уважаю право человека на частную жизнь, личное пространство и желание побыть в одиночестве. Но обратно не приму, — мягко добавила она.
Он вскинул на нее тревожный взгляд, перестал жевать, став абсолютно серьезным.
— О’ кей, понял. Значит, шанс у меня всего один, — проговорил он негромко.
— И у меня, — отозвалась Хейз. — В этом мы на равных, Кей.
Каким образом они оба поставили точку в этом странном разговоре, никто из них толком не понял. Но, так или иначе, оба ощутили, что преодолели очередной барьер. Между собой и каждый в себе. Никакой неловкости, никаких колебаний. Просто озвучили ряд вопросов и вместе нашли ответы.
После завтрака Кейран на пару минут забежал в офис управляющего отелем, а потом повез девушку куда-то, не раскрывая конечной цели путешествия. Они ехали по второстепенным проселочным дорогам, проезжали городки, поселки и фермы, все больше удаляясь от столицы и замка и вообще населенных пунктов. Здесь царили простор и совершенная красота природы — пологие зеленые холмы сменялись ровными цветущими лугами, перемежались сверкающими под солнцем лентами речушек, густыми лесами и прозрачными рощицами.
Хейз не задавала вопросов, просто ждала, когда машина остановится. Тогда можно будет выйти и убедиться, что Кейран привез ее именно туда, где ей хотелось бы побывать. А что будет именно так, она и не сомневалась.
Они проезжали долину, окруженную холмами, когда Кейран свернул с дороги и повел машину прямо по лугу.
— Почему не спрашиваешь, куда мы едем? — обратился он к спутнице, притихшей в созерцательном настроении.
— Жду очередного сюрприза. Сегодня день такой — сплошные сюрпризы, не хочу нарушать тенденцию. Она мне нравится, — ответила Хейз. Кейран одобрительно кивнул.
Он притормозил неподалеку от полосы леса. Вправо и влево скопление деревьев уходили вдаль, на сколько хватало глаз. Глубину и густоту зарослей трудно было определить, но они явно не были просто неширокой полосой посадок. Высокие и низкие, молодые и старые, хрупкие и мощные растения сплотились, выстроившись плотными рядами. Похожие на безмолвных стражей, они будто охраняли что-то, смыкаясь в таинственно темнеющую чащобу.