Всем было меня жаль. И, возможно, только поэтому меня со скандалом не уволили; простили мою истерику, пьяный дебош в кабинете начальника и постоянное отсутствие на рабочем месте. Может, босс ещё помнил мои заслуги в рекламном бизнесе, мою преданность работе и усердие, которым я более не могла похвастаться. А, может, Леонард смог повлиять на ситуацию. Он скрывал, что принимает в этом участие, но я прекрасно знаю, что он заезжал ко мне в офис. Он надеется, что любимая работа сможет вновь завлечь меня с той же силой, что и раньше, а я, как бы не надеялась вместе с ним, знаю, что больше не смогу придумать ни одного достойного рекламного слогана.
Леонард уже неделю спит на диване в гостиной, не в силах больше слышать мои тихие всхлипы по ночам. Я не позволяю ему меня жалеть, уворачиваюсь от его объятий, кричу, если он пытается заставить меня поговорить с ним. Он просто устал. Иногда я не выдерживаю холода его отсутствия и спускаюсь вниз, всего на пару ступенек, но затем возвращаюсь обратно и заставляю себя уснуть.
Леонард скрывает от меня тот факт, что дело Пакстера закрыли, не смотря на все доказательства его вины. Он думает, что мне будет сложно это пережить, но, к собственному удивлению, я ничего не чувствую…»
Сара жадно вчитывалась в каждый исписанный лист. Она перечитала множество записей. Монотонных, где Сара-2 просто описывала один из своих дней; истеричных, на грани безумия, где большинство слов было яростно перечеркнуто, листы измалёваны до дыр, а от смысла написанного хотелось выть даже терпеливой убийце. Ни в одной из записей не было описания аварии, подробностей произошедшего или хотя бы прямого намёка на события того вечера. Сара, другая Сара, словно скрывала это от самой себя, думала, что если не расскажет это даже дневнику, то сможет отгородиться, спрятаться и убедить себя в том, что это был лишь страшный сон.
Лэнс не читала по порядку, хаотично выбирала страницу и снова погружалась во мрак, что поглотил девушку из этой реальности, без шанса не спасение. Она тяжело выдыхала, читая записи с подробным описанием ссор с мужем; с силой сжимала дневник, когда натыкалась на болезненную исповедь, что находила отголосок в её собственной душе; на несколько секунд закрывала глаза, желая захлопнуть несчётную тетрадь и больше никогда к ней не прикасаться, но через мгновение снова лихорадочно цеплялась взглядом за каждое предложение.
«Понедельник, 14 ноября.
Прошло ровно 10 дней с тех пор, как не стало отца. Я едва смогла выдержать похороны, на которых мне хотелось прилечь рядом с ним, только бы не слышать истерических криков Лорел. Она в сердцах обвинила меня в бесчувственности, только потому, что за всю церемонию я не проронила ни слезинки. Может, я не могла поверить в это, может не могу поверить до сих пор, а, возможно, и вовсе разучилась плакать.
Леонард покинул похороны ещё до их окончания, молча уехал, даже не взглянув в мою сторону. Его не было пол ночи, и это были самые долгие и страшные часы в моей жизни. Он вернулся только под утро. Измученный, в грязной рубашке и с руками, перепачканными в крови. Он яростно отмывал руки под струёй воды, а я застыла в дверях ванной, окаменело наблюдая за его немым бешенством.
Я могу лишь догадываться, что произошло в ту ночь…»
Запись оборвалась раньше, чем Лэнс успела хоть что-то понять. Почерк сбился, во многих словах были ошибки, а некоторые и вовсе лишились окончаний.
Она залезла в интернет на телефоне и ввела фамилию: «Пакстер». Перейдя по нескольким ссылкам, Сара узнала, что Джерри Пакстер, виновник дтп, о котором не было никаких подробностей, наркоторговец и один из крупной группировки поставщиков героина, избежал суда. «Освобождён из-под стражи. Жители Старлинг Сити возмущённы подобным решением полиции, которая отказывается комментировать ситуацию. Лорел Лэнс отстранена от дела. Расследование закрыто.»
Сара вздрогнула от неожиданности, когда дверь тихо приоткрылась и в комнату заглянул Леонард. Увидев, что Сара не спит, он зашёл, снял пиджак и присел на кровать, в ногах жены. Выглядел он уставшим, напряженным и Лэнс вдруг захотелось обнять его, в качестве немого извинения за все, что ему пришлось пережить благодаря жене. Она не двинулась с места, лишь поджала ноги, словно боясь его прикосновения.
— Как твоя нога? — спросил Снарт, ослабляя галстук. Удивительно элегантно он выглядел в строгой рубашке с запонками. Совершенно другой образ, отличный от привычного для Сары. Она сжала одеяло в кулаке, сдерживая свою руку, чтобы не коснутся его. Все это было слишком. Она не была уверенна, что сможет пережить его отсутствие, вернувшись на корабль, если сейчас позволит эмоциям взять вверх. Они сопротивлялись, бились из груди, но не могли совладать с многолетней выдержкой.
— Уже лучше. Лорел уехала?
— Да. Вы снова поссорились? Она была расстроена, — Леонард стянул рубашку, и Сара отвела взгляд, словно смущенная студентка при первой встрече с обнаженным телом мужчины.
— Кажется, она все ещё злится на меня. Так же, как и ты.
Снарт закрыл шкаф и ещё несколько секунд стоял спиной к кровати, руками упираясь в дверцу. Эти недомолвки, напряжение, сдавливающее воздух вокруг, недосказанные претензии, отравляющие души обоих — именно подобное пугало Лэнс и призывало сторониться любых отношений. Различие между Сарой и её копией из этой реальности больше не казалось таким ярким — Сара-2 закрылась от мужа, чем разрушила их жизнь, а она сама попросту отмолчалась, когда выпал шанс раскрыть все карты в ответ на недвусмысленный намёк «её» Леонарда на свои чувства. Своим молчанием она обрекла себя на ночные кошмары, муки совести и постоянную мысль: «А что, если бы?»
— Почему ты решила, что я злюсь? — спросил Лен, обернувшись. Он нахмурился, и Лэнс на автомате попыталась угадать о чем он думает. Привычка.
— Потому что должен, после всего того, что я сделала.
— Да, сейчас ты скажешь, что тебе жаль. Завтра тебя не будет дома, когда я вернусь. Ты снова сбежишь к Лорел или окажешься в полицейском участке. Я тебя заберу, ты возьмёшь себя в руки, но потом снова психанешь. Замкнутый круг, — Снарт устало выдохнул, в упор взглянув на жену, — Чего ты хочешь? Ты хотела развода, я согласился. Ради тебя. Ты передумала, захотела, чтобы я был рядом. Я был. Что теперь? — он повысил голос, — Скажи мне, что я должен сделать, чтобы все это закончилось?
И Сара вспыхнула, подобно факелу, разозлившись настолько быстро, что сама не заметила, как вскочила с кровати и сжала кулаки.
— Ты бросил меня, — выплюнула она, уже не контролируя обиду и злость, что скопилась за многие месяца после его героической смерти, — Ты просто исчез. Тебя не было, когда я больше всего нуждалась в твоей поддержке, — Сара перешла на крик, задыхаясь от бури эмоций, лавины слов, что не могли сорваться с губ, ведь перед ней был совсем не тот Леонард, в ком она нуждалась после смерти сестры. Но именно это она сказала бы ему, вернись он из мертвых.
— Да твою мать! — рыкнул мужчина и со всей силы ударил кулаком в дверь шкафа. Тот завибрировал и едва устоял на месте. Саре же хотелось перевернуть его, разбить и разорвать в клочья все на своём пути.
— ТЫ ЧОКНУТАЯ СТЕРВА! — выкрикнул Снарт, и Лэнс на мгновение опешила. Ледяная стена, скрывающая любые эмоции, с треском лопнула и разлетелась на морозные осколки, под давлением ярости, что он уже не мог удержать. Глаза почернели, кулаки сжались с такой неистовой силой, что побелели костяшки, — Думаешь только одна ты потеряла его? Это был и мой сын, Сара! Мой сын, черт побери. Я сотни раз думал о том, не опоздай я в тот вечер, не разозлись ты на меня… Ты бы не побежала на ту дорогу, а этот… — поток слов жгучим огнём рвался наружу. Сару сковало тисками, и она замерла, едва держась на ногах, — Ублюдок не сбил бы тебя. Я винил себя, ты меня ненавидела, но я не мог спасти нашего ребёнка, — его голос сел и он добавил, уже почти шепотом, — Не могу вернуть его…
Сара неподвижно стояла перед мужчиной, что в упор смотрел в её поблёскивающие от слез голубые глаза. Внешне она оставалась той же Сарой, но внутри разбилась на миллиарды осколков, один из которых застрял в сердце и раздробил в нем сквозную дыру. Она лишь смогла заторможенно обвить шею Леонарда, когда он с силой прижал её к себе. Она слышала удары его сердца, словно выстрелы, пронзающие грудь, и, со стоном выдохнув, разрыдалась. Впервые, за долгие годы…