«Очевидно, это и есть описанные в литературе явления, — думал Дека, привыкший ко всему применять сугубо научный подход. — Но существуют ли они на самом деле? Или это только игра моего разума? И если это плод моего воображения, то почему так похоже на то, что видели другие? Как получилось, что все люди видят одно и то же?»
Он почувствовал исходящий из тоннеля неслышный призыв. Не настойчивое, но очень привлекательное приглашение проследовать внутрь.
«Видимо, люди похожи друг на друга настолько, что одно и то же явление вызывает у нас одинаковую реакцию, — с некоторым разочарованием рассуждал Дека. — Мы подобны роботам, компьютерам, которые являются хоть и сложными, но всё-таки — механизмами. Наши рефлексы, отношения с окружающей средой, алгоритмы поведения просчитаны и жёстко регламентированы. Универсальны для всех людей».
Завеса на том конце коридора приоткрылась, и доктор увидел то, что там находилось. Больше всего это похоже на огромное, практически бескрайнее поле ослепительно-белого цвета. Свечение в тоннеле — лишь жалкий отблеск мощного сияния поля. По краю поля блуждают призрачные фигуры — приближаются к субстанции, соприкасаются с ней. Некоторые вливались в общую массу, другие же, наоборот, отделялись и удалялись прочь. Вероятно, от этого поверхность дрожала, шла волнами и сейчас уже больше походила на неровное зеркало озера.
Доктор почти поддался сулившему умиротворение зову, но в последний момент что-то остановило.
«Нет, не хочу, — решил он. — Не сейчас. Мне ещё рано».
Дека силится произнести это вслух. Язык не слушался, однако воли хватило на то, чтобы прервать связь с загадочным объектом.
Горловина дальнего конца тоннеля стремительно сузилась, а вскоре и совсем захлопнулась. Образованный ближним концом круг потемнел и стал таять. Через некоторое время он тоже исчез.
Дека в последний раз сконцентрировал взгляд на месте, где только что находился тоннель. Увидев там жёлтую лампу, доктор успокоился и провалился в тёмную пучину забытья.
Глава 13. Я вам нравлюсь?
Ковальский захлопнул дверцу и повернулся к остальным.
— Всё очень просто, — улыбнулся он, — у него кончилось топливо. Вероятно, Лапе решил проделать оставшуюся часть пути пешком.
Силва оценивающе посмотрел на лес в сотне метров отсюда. Густые заросли не предвещали ничего хорошего, однако Силва с энтузиазмом сказал:
— Это огорчительно для Лапе, но нам только легче — тем быстрее догоним.
Когда несколько часов назад четверо преследователей выдвинулись в путь, маршрут полёта представлялся в самых общих чертах. Имевшееся у Лапе приспособление — предположительно, широкое кольцо из специального сплава — весьма эффективно глушило излучение радиоимплантата. За время поисков удалось лишь дважды засечь слабый, неуверенный сигнал. Ковальский зафиксировал точки, из которых были посланы позывные, и прочертил на карте предполагаемую линию движения Лапе.
В нескольких километрах от станции они обнаружили взлётную площадку, вероятно, уже давно сооружённую преступником. По некоторым, одному ему понятным, признакам, Ковальский сделал вывод, что недавно отсюда стартовал вертолёт. Откуда у преступника техника, оставалось только догадываться, но Беккерель тут же вспомнил о машине, потерянной три года назад при загадочных обстоятельствах.
По радару нашли вертолёт Лапе и начали преследование. Через несколько десятков километров точка на экране остановилась. Приблизившись, преследователи увидели изящную винтокрылую машину, однако самого Лапе рядом не было.
— Предлагаю продолжить поиски в том направлении, — Ковальский указал на лес. — Он не мог далеко уйти. Думаю, до заката успеем.
— Куда же он всё-таки бежит? — недоумённо спросил Беккерель.
Силва и Ковальский переглянулись.
— Вы хотите что-то сказать?
— Да, Эдмунд, — ответил Силва. — Не вызывает сомнения тот факт, что Лапе стремится попасть к Снежному озеру. Траектория его движения представляет собой прямую, — Силва ткнул пальцем в карту, — от станции до озера.
— Вот как? Мне это и в голову не приходило… — задумался Беккерель.
— Наиболее логичное предположение, если учесть, что до озера осталось не более десяти километров.
— Как в воду глядел… — отвечая своим внутренним размышлениям, заметил Беккерель.