Он попытался сосредоточиться на всех своих чувствах, но человеческое тело не было способно на нечто сверхъестественное. Единственное, что ему удалось выяснить — некто с той стороны испытывал сильную усталость, предвкушение и еле ощутимую возбуждённость. Вполне подходящая палитра для опустевших, но что-то в этой картине всё же смущало…
В конце концов ручка поддалась, и дверь отъехала наружу, противно скрипнув. Элисс уже вновь готов был принять свой истинный облик, наплевав на одежду, которая после превращения, вероятней всего, стала бы кучкой тряпья. Его зрачки вот-вот загорелись бы холодным, парализующем пламенем. Он люто ненавидел и презирал своих бывших сородичей, поэтому без малейшего сожаления обрушил бы всю свою ярость на любого из них, точнее на того, кто сейчас переступит порог этого дома. Лишь та мелкая выбивающаяся деталь, которая никак не укладывалась в голове, сдержала порыв Элисса напасть первым, выбив шаткую дверь прямо на противника, в желании возыметь над ним преимущество. Его тысячелетний разум за миг смог воспроизвести несколько десятков поворотов событий. Он точно знал, что готов ко всему.
В проходе появилась фигура, и его изумлённый взгляд сказал об обратном. Неожиданно встретившись глазами с ошарашенной женщиной, он лишь отшатнулся назад — былого запала как и не было. Мгновение они «играли» в гляделки, в мыслях обоих было только: «Какого чёрта?!».
Юноша понял, что произошло не совсем то, чего они ожидали. Но сразу узнать в чем же всё-таки дело ему не удалось. «Вот же баобаб!» — подумал Джери и раздраженно фыркнул, вставая на цыпочки, в попытке разглядеть вошедшего за широкими плечами.
— Мам?! — удивлённо воскликнул он, распознав знакомый силуэт.
Донёсшийся из-за спины незнакомца родной голос вывел хозяйку дома из ступора. Она быстро заморгала — мужчина не исчез, лишь только отошёл в сторону, пропустив к ней сына. Она, не совсем понимая происходящего, перевела свой обеспокоенный взгляд на подошедшего подростка. Ребёнком он часто приносил в дом различную живность, как и в тех случаях захотелось спросить: «Кого ты притащил на этот раз?» — но вырвалось только облегченное и немного озадаченное:
— Джери…
Парень же с натянутой улыбкой встал перед матерью, оградив её от Элисса. Тот внезапно надулся и стал напоминать грозовую тучу, источающую густые пары недружелюбия. Эта самая туча отдалилась от семейства, недовольно скрестила руки на груди и уперлась спиной в стену, показательно отвернувшись.
— Ты рано! А как же твой вечер? — от волнения его голос стал громче обычного.
— Уже девять, милый, — мягко подметила мама, наблюдая за некоторой рассеянностью сына, заботливо помогающему ей снять кардиган.
Джереми, не поверив, кинул взгляд на бабушкины настенные часы и был неприятно удивлён, осознав, что совершенно не заметил пропажи почти ста десяти минут с того самого момента, как зашёл в тот злосчастный переулок. Но единственное, что он мог сейчас с этим сделать — драматично вздохнуть. Будто действительно мог потратить это время на что-то более важное или полезное…
— Почему ты решила зайти здесь?
Мама тяжело вздохнула, на её лице отразилось возмущение.
— Собака мистера Хоукка снова сбежала! Теперь эта здоровая рыжая бестия бегает по дороге и лает на всех, — она криво усмехнулась, — Альберт мне ещё с прошлого раза зонт задолжал, а он всё утверждает, что его Тоби просто чересчур игривый!
«Третий раз за неделю, что же этому кобелю на месте не сидится, старый ведь уже…». Джереми помнил, как лет восемь назад сосед только привёз трёхмесячного щенка. Безумно хотелось такого же, жаль, что у мамы аллергия на животных. К счастью, добродушный пенсионер разрешал мальчишке играть в своём дворе вместе с маленьким жизнерадостным комочком. На протяжении всего этого времени Тоби радостно встречал и провожал друга. Но вот в последнее время он стал слишком нервным, постоянно подрывал забор, носился вдоль улицы и лаял на прохожих, даже на тех, кого знал почти всю жизнь, пытался ухватиться за одежду, сумки, зонты. Сразу захотелось задаться вопросом: «А собаки страдают маразмом?» Но как ни странно в его поведение не было и намёка на агрессию, скорее некая тревога, ведь подбегая, пёс постоянно прижимал уши, жалобно поскуливал, словно пытался обратить на себя внимание. Джери пробовал подойти к нему, чтобы как-то успокоить, но тот лишь отбегал на пару метров, оборачивался и смотрел с поистине человеческой тоской.