Амани сразу всё поняла. Она рыдала, умоляла, пыталась драться с ними, но ее муж (упокой его душу Всевышний), крепко держал ее, пока сына уводили. Мальчик не понимал, что происходит и только звал ее. С тех пор она его не видела. Соседи же просто отворачивались от нее и ее горя. Будто бы ничего не произошло. И так было по всему Халифату.
Она пыталась что-то разузнать о судьбе сына, но это было невозможно. В Штаб (как они называли свои аванпосты) ее не пустили. Даже не захотели говорить с ней. Если бы забрали одного из внуков, она бы точно не пережила. Лучше умереть, чем отдать этим демонам детей на поругание вновь.
Из раздумий старуху вырвал новый вопрос Хасана:
- Бабуль, а мы когда вырастим, сможем отомстить за маму мятежникам? Скажи, зачем они убивают нас?, - спросил Хасан, потянув за чёрный, словно смоль, подол абайи своей бабушки.
- Потому что они бешеные собаки, не чтущие Султана! Ничего, очень скоро я стану большим и вступлю в отряд эмира Мунифа и буду убивать их, сжигать их дома, лишать их детей матерей, как они нас когда-то!, - Джундуб почти перешёл на крик.
«И это породит лишь новое насилие, которое ни к чему не приведет», - про себя подумала старуха. Халифат не был таким уж нерушимым, как пытался казаться. То в одной, то в другой его точке вспыхивали восстания и усиливалось недовольство народа. Очень часто, причиной этого были те самые приспешники Шайтана, иногда голод в той или иной провинции, иногда недовольство слишком жадным или жестоким эмиром.
Вот и сейчас, всё чаще можно было увидеть на стенах города, красные надписи «Свободу Гипту!», «Долой лже-султана» или «Смерть иллидинским демонам», намалеванным под покровом ночи. В городе были сочувствующие этим мятежникам. Но, по мнению Амани, мятеж и отделение от Халифата не принесло бы ничего хорошего, лишь новые проблемы и смерть. И какими методами они «боролись» за независимость? Террор – вот единственный их метод. Именно во время очередного теракта и погибла мать мальчиков. Тогда, их отец и ее сын, продал свою мясную лавку и вступил в городскую стражу. Он жил лишь ради мести и часто уходил в рейды с эмиром и его отрядами, пытаясь найти виновных в гибели жены. А воспитанием мальчиков теперь занималась старая Амани.
Тревожные вести поступали и с Западных границ. Якобы, варварские орды вновь объединялись и всё чаще тревожили пограничные города Халифата, забирая в плен женщин и детей ради своих языческих жертвоприношений. Все эти мысли настолько заняли мысли старой женщины, что она не заметила, как Хасан уснул. Джундуб же не спал, а смотрел в окно, со своей кровати.
- Бабушка, а папа скоро придёт?, - мальчик как-то не по-детски, совсем серьёзно глядел на нее.
- Конечно, хабиб альби, утром и придёт. Принесёт со службы чего-нибудь вкусненького. Он же любит вас. – она улыбнулась внуку, - а теперь спи. Вон, твой братик уже десятый сон видит.
- Я смогу вас всех защитить, когда вырасту. И тебя, и папу, и брата.
- Конечно сможешь, кузнечик. Ты наша опора, спи уже. А то папа вернётся и не сможет разбудить.
- Хорошо, я буду спать. И ты ложись, не сиди, как обычно до рассвета.
- Что ты, конечно и я лягу.
Она лукавила. Пока сын не возвращался домой, глаз она не смыкала.
Дети давно уснули, а она всё так же вглядывалась во тьму и ждала. Где-то в дали, с юга, раздавались автоматные очереди. Звук гулко разносил их по ночной пустыне. Старая Амани шептала про себя молитву. Пустыня же шептала, что ничем хорошим это не кончится.
Конец