Внутри ломбарда царила ветхость и одновременно аккуратность: на длинных стеллажах со старыми книгам не было ни единой пылинки, стекла витрин удивляли своей идеальной прозрачностью и каждая вещица под ними занимала строго отведенное ей место. На взгляд несведущего в магии человека в ломбарде сконцентрировался всякий хлам, но каждая книга на здешних полках хранила тысячи полезнейших секретов, а каждая самая маленькая безделица, будь то одна из деревянных масок на дальней стене, почерневший от времени перстень на потертой бархатной подушке или птичья косточка на истрепанном кожаном шнурке, могла проклясть или облагодетельствовать своего владельца. От того и столько защитных заклинаний окутывало скромное по размерам помещение. Лишь только половина из них была от воров. Вторая же защищала внешний мир от того, что было спрятано внутри, под стеклами витрин и на полках стеллажей.
Хозяин ломбарда был под стать своему заведению. Опрятный старик с глубокими морщинами на лице и практически полностью облысевшей головой читал в дальнем углу прилавка. Рядом стоял старый радиоприемник и с легким шипением тихо вещал:
— …Император Павел Второй поддержал решение парламента, тем самым косвенно осудив действия Британской Империи на севере Африки. Напомним, что ранее в этом месяце военно-воздушные силы Британии…
Убавив звук радио до минимума, ломбардщик окинул посетительницу равнодушным взглядом поверх очков с толстыми линзами, после чего аккуратно заложил страницу, отложил книгу в сторону и неторопливо подошел к Адель.
— Могу быть вам чем-нибудь полезен? — подчеркнуто вежливо спросил он, смотря на женщину с плохо скрываемым недовольством. Раскольникова ответила озлобленным взглядом, ясно давая понять, что тоже не в восторге от необходимости с кем-либо сейчас разговаривать. Таинственный наблюдатель изрядно подпортил ей настроение, и только желание побыстрее разобраться со всеми делами в городе и сбежать, вынудило Адель прийти сюда без лишних отлагательств.
— Нужно оценить одну вещицу, — плохо скрывая раздражение, сказала она.
— Показывайте, — без охоты согласился старик и достал из нагрудного кармана идеально выглаженной жилетки другие, особенные круглые очки с несколькими сменными линзами. Адель достала из сумки шкатулку, которой с ней расплатились Общество смотрителей, и протянула ее старику. Взяв деревянную коробочку в руки, ломбардщик поднес ее к самому лицу и откинул крышку. Несколько долгих минут он рассматривал хранившийся внутри кулон через рабочие очки, после чего поменял линзы и снова всмотрелся в скромный предмет изучения. Адель терпеливо ждала, незаметно перенося вес тела с пяток на носки и обратно, и краем глаза бегло изучала содержимое полок и витрин, размышляя, что бы из представленного богатства могло бы ей пригодиться. Особенно от злостных поклонников, которым так нравится копаться в чужих головах.
Наконец-то хозяин ломбарда закончил оценку, закрыл шкатулку и осторожно поставил ее на витрину.
— Весьма редкий и ценный амулет. Чешуя василиска делает его еще дороже, — уже не таким отстраненным тоном произнес он, снимая очки и убирая их обратно в карман. — Получается, это вы давеча работали на Восточном кладбище?
— А вы в курсе обо всех сокровищах Общества смотрителей? — криво усмехнувшись, заметила Адель.
— Наш город маленький и людей, способных оценить разного рода магические вещи, крайне мало. А из действительно хороших специалистов я один, — равнодушно пояснил ломбардщик без какого-либо бахвальства, будто озвучивал и так всем известный факт. — Да и о вас многие говорят. Вы первая уже за очень долгое время, кто взялся работать на Общество смотрителей. Местные предпочитают с ними не связываться.
— Отчего же? — заинтересовалась Адель, ненадолго забыв о своем раздражении. — Обычно с кладбищенскими проблем не бывает. Они любую цену заплатят, лишь бы кладбище снова было чистым.
— Только не наши, — презрительно хмыкнул старик. — В прошлый раз они охотникам не только не заплатили, но и в суд подали, хотя ребята свою часть договора выполнили полностью.
— О, теперь понятно почему их объявление висело в списках уже неделю, — хмыкнув, заметила Адель и пристально посмотрела на ломбардщика. — Меня только поэтому обсуждают или есть что-то еще?
— Нет, — равнодушно пожал плечами тот и достал из-под прилавка блокнот с карандашом. — Разве только то, что вы единственная ведьма-охотница за последние полгода, которая объявилась в наших краях. Поговаривают что есть в городе что-то такое, отчего ваши сестры либо быстро сбегают, либо вовсе по дуге нас обходят, но никто не знает, что именно. Местные ведьмы не понимаю о чем речь, но они, возможно, просто привыкли. Я больше склоняюсь к версии о том, что дело в ближайшем побочном потоке от Уробороса. Что-то в нем изменилось, да кому охота разбираться?
— И как давно ворожеи недолюбливают ваш город? — спросила Адель, наблюдая, как старик параллельно со своими рассуждениями быстро записывает в блокноте ряд цифр и уловных обозначений.
— Лет пятнадцать, может и дольше. А может и всегда так было, только никто не обращал внимания, — равнодушно ответил тот, оторвал исписанный листок и протянул его посетительнице. — Характеристики вашего амулета и предполагаемая стоимость. Продавать будете?
— Думаю, пока нет, — покачала головой Раскольникова и спрятала шкатулку обратно в сумку. Развернувшись на каблуках, она коротко попрощалась с хозяином ломбарда и спешно удалилась.
В два прыжка преодолев лестницу, она вышла на улицу и стремительно направилась прочь, размышляя о том, что же такого могла упустить, что отваживало от города ее сотоварок. Впрочем удивительного было мало, учитывая то, что Адель отличалась от большинства ведьм особенным даром видеть то, что другие видеть не могли, но по этой же причине вполне могла проворонить что-то очень важное и, казалось бы, вполне очевидное. С другой стороны, и местные ворожеи ни о чем не знали, но они и вправду могли банально привыкнуть и давно перестать что-либо замечать. Интересно, какое отношение к здешней аномалии имеет загадочный преследователь и не он ли всему виной? Как вариант…
Внезапно Адель пробил дикий озноб. Ведьма резко остановилась и невольно съежилась, на секунду зажмурив глаза. Она так до сих пор не отошла от утреннего вторжения в свою голову, и теперь ее разум был точно открытая рана, которую настойчиво ковыряли острыми когтями. В висках громко застучало кровь, внутри ужасно похолодело и весь мир заполнил истошный вопль:
— Ты меня убила!
Переведя дыхание, Раскольникова быстро взяла себя в руки и зло посмотрела перед собой. Напротив нее у входа со двора на главную улицу стояла молоденькая девчушка, совсем еще ребенок, и прожигала ведьму полным ненависти взглядом. Она была вполне мила, но все ее лицо перекосило от гнева, а из перерезанного горла как будто все еще густо сочилась черная кровь. Ко всему прочему, она выглядела слегка размытой и почти прозрачной на золотом солнечном свету.
Оценив девчушку быстрым взглядом, Адель презрительно хмыкнула. Юная жертва, убитая насильственной смертью. Она жаждала отмщения, но была слишком слаба, чтобы по-настоящему завладеть разумом ведьмы, разве только вызвать короткую мигрень. И изрядно взбесить внезапным появлением в неподходящий момент. А в остальном совершенно безопасный призрак.
Но с другой стороны, откуда она здесь взялась? Таким призракам, как она, обычно не хватало сил далеко отходить от своих могил или же вещей, к которым они после смерти привязывались, но, обладая наметанным взглядом, Раскольникова в упор не видела никаких привязок девочки к чему-либо или к кому-либо. Странно…