- Удивляюсь, как он нашел его, - сказал отец. - Туда не так-то просто попасть.
- Может, он забрался туда во время охоты, - предположил я.
- Или специально искал, - ответил Чантри.
Тут оба мы посмотрели на него:
- Вы имеете в виду, что он знал о том, что там что-то есть? - спросил я.
- Мой брат знал очень много о самых разных вещах. У него был талант к языкам. Ему достаточно было только услышать новый язык - так мне рассказывали - и через несколько дней он уже говорил на нем. По-моему, отправившись на север, он искал место, о котором ему кто-то рассказал. Не думаю, что это было случайностью.
- Но почему? - на отставал я.
Он пожал плечами.
- Иногда человеку просто интересно, что происходит вокруг и почему. Знаешь, Доби, это ведь земли индейцев юта, а к западу и югу отсюда живут навахо. Но даже они впервые пришли сюда лишь в конце первого тысячелетия, продвигаясь с севера. Они были такими же переселенцами, как и мы сейчас. Они пришли и отвоевали эти места у тех, кто жил здесь раньше и поселились на этих землях. Всего лишь в нескольких милях к востоку от нас на краю плоскогорья стоят дома с призраками. Так говорят индейцы юта. Ни один белый не видел их, но я им верю. Кто построил эти дома? Откуда они пришли? Сколько здесь прожили? Кто был здесь первым? Сами ли строители придумали конструкцию своих домов? Или они строили по образу и подобию других домов, стоящих неизвестно где?
- Вы задали кучу вопросов, - проворчал я, - и все они без ответов.
Он улыбнулся.
- В этом-то и есть вся прелесть подобных вопросов, Доби. Иногда огромное удовольствие доставляет сама попытка найти ответ. И неважно, удастся это или нет.
Отец поставил на стол кофейник, а я сидел словно на иголках, все не решаясь спросить Чантри, видел ли он ее, так как он явно не собирался рассказывать об этом, пока я не спрошу. Я чуть с ума не сошел, глядя как он сидит себе спокойненько с чашкой кофе и болтает о всяких пустяках. Наконец, я не вытерпел:
- А ее вы видели? Ну, ту девушку?
- Да, и не только видел.
- Значит, вы с ней говорили?
- Примерно с час или около того. Мы с ней вместе обедали. Что-то вроде пикника.
Чантри глядел на меня совершенно спокойно. Ну может быть. в его взгляде и была искорка смеха, трудно сказать.
- Ее зовут Марни.
- Она одна из них?
- Не совсем. Она падчерица старого Мака Моуэта.
Надо было видеть, как встрепенулся отец при этих словах. Он резко повернулся к Чантри:
- То есть, вы хотите сказать, что это люди Мака Моуэта?
- Да.
Отец выглядел так, будто увидел привидение, встающее из могилы.
- Мак Моуэт... У него руки в крови, Чантри. Я даже и не думал, что они вообще могут быть здесь.
- Вы их знаете?
- Знаю. Я знал их еще раньше, до войны. Много лет назад. Еще тогда они были грязной шайкой, а уж после войны и совсем превратились в подлых убийц. Как раз после того, как к ним присоединились Строун и Фрика.
- Того здоровяка звали Олли Фенелон. А того парня, которого ты, Доби, поколотил - Уайли.
- Какая она? - невпопад спросил я, совсем не обращая внимание на то, что они говорили о Моуэте и всех них. Я думал только о девушке.
- Она не блондинка, Доби. Волосы совсем не золотые, а глаза не голубые. Боюсь, что тут тебе не повезло.
- Она... безобразна? - спросил я в отчаянии.
- Нет, она очень мила. Очень. Ростом примерно пять футов четыре дюйма, темно-русые волосы и зеленоватые глаза. Приятный цвет лица. Зовут ее Марни Фокс и она ирландка.
- Сколько ей лет?
- Она старуха, Доби. Ей не меньше двадцати!
Двадцать лет... На четыре года старше меня.
Четыре года! Это много, просто ужасно много! Но я обязан был запротестовать.
- Она совсем не старуха!
Мы поговорили еще. Наконец, я ушел в свою комнату и лег спать, но еще долго не мог заснуть. Очертания моей мечты словно бы растворялись в туманной дымке. Двадцать лет... Многие женщины выходят замуж гораздо раньше. Однако, она хорошенькая. Может быть, даже красивая.
Тут же я принял решение. Я должен увидеть ее своими глазами. Я не видел женщин больше года.
Однако, надо было быть поосторожнее. По тому, как вел себя отец, было ясно, что Мак Моуэт - это что-то страшное. А о Строуне я и сам слышал много всего. Он был настоящим убийцей, это уж точно.
Когда он жил в Канзасе, о нем много говорили. Он убил человека около Эйбилина и еще одного при перегоне скота. В те дни о подобных ему людях всякое рассказывали. Эти истории ходили по всем дорогам. Газет не было, но где бы ты ни остановился, тебе обязательно кто-нибудь, да расскажет что-нибудь новенькое. Говорили о тропах, ганфайтерах, индейцах и всем прочем, а еще рассказывали байки о диких мустангах навроде знаменитого Белого Иноходца. Эти истории всякий слышал не по одному разу и все в разных вариантах. Добавьте сюда еще россказни о злобных быках с точным упоминанием длины их рогов и о скачках, которые рассказчик выигрывал.
Дикие лошади запада были дикими и горячими. Они жили на просторных равнинах совершенно свободными, паслись на вольных пастбищах вдали от источников и время от времени по нескольку дней добирались до воды, чтобы напиться и потом умчаться вновь.
В те дни их табуны были огромными. Сотни лошадей паслись вместе, иногда даже тысячи и среди них встречались совсем неплохие скакуны. Конечно, так не могло долго продолжаться. Охотники за мустангами постоянно охотились за лушими лошадьми.
На следующий день я серьезно поговорил с Оуэном Чантри. Он был суровым человеком, который прошел много трудных дорог и был закален трудностями. Однако, в тот раз, когда он прострелил руку тому джентльмену, он мог бы и убить его и, вообще говоря, должен был это сделать.
Все это я высказал ему прямо. Он посмотрел на меня пронзительным взглядом:
- Да, мне следовало сделать это. Но иногда я допускаю ужасные глупости. Мне надо было убить его, потому что кто-нибудь другой все равно это сделает.
Когда же мы остались наедине, он произнес:
- Хорошо, что ты так поступил, Доби. Я говорю о цветах в хижине.
Я залился краской от стыда. Никогда бы не подумал, что ему и это известно.
- Я нашел горшок, ну и... Мне показалось, что ей одиноко...
- Ты правильно сделал, - он помолчал немного, глядя на запад. - Когда ты поедешь туда, Доби, обязательно возьми с собой винтовку и держи глаза открытыми пошире. Эти люди опасны.
- Может быть, - ответил я.
Он посмотрел на меня:
- Ты думаешь иначе?
- Быть может, они станут поприветливее, ведь... они из ее семьи.
- Это не кровное родство.
- Не важно. Я не собираюсь ни в кого стрелять.
Он опять взглянул на меня и отошел на другой край веранды. У меня в голове была только одна мысль - снова поехать в горы. Я очень хотел встретиться с той женщиной, той девушкой и увидеть все своими глазами.
Говорить было не о чем, мы ждали завтрак. За столом Чантри разговаривал с отцом о том, чтобы пригнать сюда немного скота. На этой, сухой стороне горного хребта, воды было не много, но для скота вполне достаточно, а корма можно было заготовить вдоволь.
А я пока думал о той девушке и о золотых сокровищах, о которых рассказывал Чантри и которые так упорно искал Моуэт. Оуэн Чантри не придавал этому большого значения, но, может быть, тем самым он хотел и нас отговорить от поисков. Но только вряд ли кто станет искать неприятностей из-за какой-то там безделицы. У меня в голове не укладывалось, что взрослый человек может придавать такое значение вещице, сделанной не из золота и драгоценностей.
Мне представлялось ужасной глупостью рисковать своей жизнью только для того, чтобы спасти какую-нибудь старую книгу, которая имееет ценность лишь для книжных червей. Нет, там наверху должно быть именно золото.
Мне в голову пришла одна мысль, но я тут же отогнал ее. Я подумал о том, что может быть, я смешал в своих грезах золотоволосую девушку с золотыми монетами клада. Но я не придал этой мысли никакого значения. Я ведь даже еще не видел этой девушки и не поверю рассказам Чантри до тех пор, пока сам все не увижу.
В тот момент я не очень-то думал о нем. Он был резким, суровым человеком, у которого были свои причины поступать так, как он поступает. И не было секретом, что его черный сюртук уже протерся на сгибах локтей, а ботинки, которые он полировал до блеска каждый вечер перед сном, были далеко не новы.
Мы с отцом, в общем-то, были одеты не лучше, но мы и не заносились так высоко, как он.
- Как ее зовут? - спросил я снова. Я помнил ее имя. Оно звучало волшебным звоном и было ужасно красиво.