Олеж, Олеж, Олеж… Женьку злит то, как ластится к йогу Наташа. В соседнем доме страдает брошенная всеми Анна, а они даже не пытаются…
Только причитают.
Женька прикусывает губу, трет мочки ушей. Что может вернуть Анну к жизни? Наташа говорит, что дрессура подругу больше не увлекает – она перестала замечать приютских псов. Женьке это понятно: Аннина Джерси была не только собакой, очеловеченная и независимая, она была для хозяйки другом. Ну, думай же, думай! Идея где-то близко, но никак не всплывает. Каким неповоротливым стал после болезни Женькин мозг! Самой ей, похоже, выход не найти. Посоветоваться с кем-нибудь сообразительным? И, желательно, не контуженным влюбленностью…
С Андреем? С Викой? С колдуном?
Да, Женька полюбила ходить к колдуну. Ей нравятся загадочные статуи, бубен, грустные и добрые глаза старика, запах дерева… Порой дом колдуна заполнен паломниками, Женьку завораживает шелест чужих голосов.
Маме она про свои вылазки, конечно, не рассказывает: даже прочный мост, построенный Андреем, не способен уберечь маму от страха. Женька бегает на другой берег тайком, после уроков у Арсения Викторовича. Пегая наконец согласилась отпускать ее без лая: привязанная к опоре моста, овчарка смирно ожидает возвращения маленькой хозяйки, перебирает лапами.
Придя к колдуну в первый раз, Женька говорила лишь об отце, просила волшебной помощи, расплакалась даже. Казалось, старик слушал ее всем сердцем: боль за папу переливалась в выцветшие мудрые глаза; потихоньку Женька перестала всхлипывать, затихла, околдованная надеждой. Но в окутавшем обитель молчании колдун покачал головой: нет для Женькиного папы ни специального ритуала, ни сказочного лекарства. Действенны только время да любовь…
Женька видела, старик не отмахивается от нее, говорит правду.
– Что же мне делать?
– То же, что ты делаешь каждый день. Люби его. И каждый день он будет понемногу выздоравливать. И я помолюсь.
– Мама говорит, папе не становится лучше. Он не ходит. Не говорит. Почти.
– Почти… почти…. Твоя мама очень устала, многого не замечает. А ты сама присмотрись.
Позже, когда Женька уже уходила, колдун добавил: если ты заметишь папино выздоровление, то и папа сможет в него поверить, и мама.
А в день смерти бабушки колдун усадил зареванную Женьку за стол, пододвинул к ней стопку исписанных листов, сказал: «Ты можешь плакать, но так, чтобы не капать на бумагу, надо аккуратно переписать все это в тетрадь, сделай, пожалуйста, это важно». Женька разворачивала смятые листы, с трудом разбирала людские каракули – перед глазами проплывали сотни человеческих просьб, боль паломников сплеталась с ее собственным отчаянием. Болезни любимых, горе детей, уныние покинутых…
– Вы что, можете все это исправить?
– Наверное, нет. Но людям надо верить в возможность. И я молюсь солнцу, деревьям, прошу у них помощи. Иногда что-то случается…
– Правду говорят, что вы – язычник? Колдун, ведьмак. Не верите в Бога.
– Я бы хотел, чтобы ты верила в Него как можно дольше.
– А вы?
– А я просто старик, который порой стучит в бубен. И зачем-то разговаривает с облаками. Во что верю? В переход чуда. Бесполезно просить его для себя, но можно помечтать о других. Иногда чужое чудо способно согреть и тебя…
Нет, пожалуй, к колдуну Женька сегодня не пойдет: боится заплутать в речах старика, упустить решение. Анне сейчас не молитвы отшельника нужны, а реальная помощь друзей.
Женька понимает, что ей надо как можно скорее бежать в конюшню, к Андрею. К тому же они давно не виделись: после похорон Андрей совсем перестал приходить играть в шахматы с папой.
Женька тихонько отступает от двери: хорошо, что ребята не обсуждали никаких жутких секретов, можно даже придумать, что ты и не подслушивала вовсе.
– Олеж! Не могу я больше молчать!
Голос Наташи звенит от волнения, от неожиданности Женька замирает, не успевает уйти.
– Что с тобой, солнышко мое?
– У нас с тобой… родится малыш.
Женька вскидывает ладони к ушам, пытаясь скрыться от чужих новостей, понимает, как много узнала, бессильно роняет руки вниз.
Стыд смешивается с гневом. Женька перестает себя понимать, торопливо убегает в свою комнату, падает на кровать.
И думает, думает, думает.
А что будет с Анной теперь, когда в мире появился «ИХ малыш»?
Глава 41. …Анной
Анна медлит на крыльце, пытается сообразить, какой корпус сейчас кормит подруга. Зашибенно они с Принцессой наловчились существовать: Наташка прячется от Анны, Анна – от Наташки.