Также святы для Кати и послеобеденные занятия с мужем. Арсений где-то добыл им учебник чтения за второй класс, в нем и копаются. Каждый раз Костино упорство изумляет Катю – в сражениях с собственным мозгом супруг безжалостен и к себе, и к ней. Часами он укрощает тасующиеся слоги, добиваясь простого: озвучить написанное.
Катя уже и не знает, есть ли сдвиги в Костином состоянии, возможно, ежедневные изматывающие уроки – лишь бессмысленное топтание в болоте самообмана.
Она дает Косте гомеопатию и перелистывает страницы учебника.
Но это все, что она может сделать для мужа…
В ответ на Катины мысли (будто на зов) на кухню въезжает Костя, робко заглядывает жене в глаза, кивает серьезно. Когда Костя догадался, что ее уничтожает диагональ его улыбки?
Сколько всего вообще знает и понимает твой муж? Понимает и принимает…
У Кати кружится голова.
Ладонью – перед лицом. Только так.
Она бодро улыбается Косте, здоровается с ним излишне радостно, растворяется в фальши.
– Костик, как хорошо, что ты уже проснулся. А я хотела идти тебя будить, пора гомеопатию пить. Вот, возьми.
Костя наклоняет голову, неловко слизывает с Катиной руки непослушные горошинки препарата. Катю коробит его покорность, она вздрагивает от влажного прикосновения языка мужа, беспомощно разглядывает знакомый затылок. И в горе, и в радости… И – в детскости? Костя не отрывает лица от ее ладони, замер.
– Пойду накрою на стол, а то Женька на уроки опоздает.
Сонная Женька с отвращением ковыряет вилкой жареные яйца. Сквозь спутанные волосы хитро улыбается папе. Костя взглядом призывает дочку быть осторожнее. Каждый день одно и то же. Катя не сомневается, что значительная часть завтрака вот-вот перекочует под стол, в жадную пасть Пегой. Сегодня Кате хочется сделать вид, что планы заговорщиков ей неизвестны, незачем портить нотациями утреннюю тишину.
Катя отворачивается от стола и отходит к плите заварить Косте чай. Ей отчаянно не хватает любимых стариков, Натальи Михайловны и Виктора Николаевича. Хоть бы Олег пришел… Катя мечтает спрятаться в звуках чужих голосов. Одиноко завтракающие муж и дочь – это слишком много, слишком много для тебя.
Цветок зеленого чая неспешно распускается за стеклянными стенками чайника, Катя замирает, загипнотизированная красотой, ускользает от родных в истинную свою жизнь…
Андрей почти достроил свой отель. Ажурное золото готовых корпусов уже месяц искрится в весенних лучах, Катя часами готова разглядывать детище любимого, вдыхая свежий запах стружек. Стройка, лошади, поцелуи, тихие разговоры с Беровым – восхитительная мешанина, отдушина Кати. Замещая реальность, реальностью становится сон.
Не будем же просыпаться.
Как и Андрей, Катя с нетерпением ждет туристического сезона; как и он, безоговорочно уверена в будущей популярности эко-гостиницы. Андрей заслужил успех, пусть же все сложится. Катю удивляет необъяснимый скепсис местных жителей: лисичкинцы не жалуют бизнес своего благодетеля, посмеиваются над отелем, не верят в приезд постояльцев. Злит, что при этом любая помощь Андрея принимается деревенскими охотно – удобно, однако, устроились!
Однажды Катя весьма горячо высказала свое возмущение Андрею, тот лишь усмехнулся:
– Ты мой храбрый боец-заступник! Не кипятись, мне нравится улаживать дела местных. Да и не убудет у меня! Лисичкинцы наши как дети. Добрые и инфантильные. Совершенно не приспособленные к жизни. Они опасаются отеля, потому что не хотят изменений. Их можно понять, гостиница разрушит этот замкнутый мирок. Вот они и паникуют, боятся за своих волшебных лис, зайцев или кто там у них… Не переживай и не злись! У всех все в итоге будет хорошо.
И у нас?
Андрей жалеет Катю. Они никогда не обсуждают общее будущее. Катя благодарна ему за легкость их бесед.
– Мамочка! Мам! Ты чего там застряла, перед чайником? Я все. Спасибо! Пап, пока! Мам, можно я без Пегой сегодня? Пусть дома сидит, ну чего она каждый раз со мной таскается? Ничего со мной не случится. Дома, Пегая! Дома!
Женька целует Костю в щеку, на мгновение прижимается к отцу всем телом, тут же стремительно ускакивает из кухни. Катя успевает только взмахнуть вслед дочери рукой.
Костя еще продолжает есть, и Катя медленно опускается на стул перед мужем.
Пятнадцать лет подряд они каждый день завтракали вдвоем. Катя протягивает Косте намазанное сливочным маслом печенье.