Ты почти сумела тогда не обидеться на невестку.
Никогда не понимала и не принимала хамство. И все же.
Ну и совсем смешная история с пирожками. Даже через год после свадьбы сына Наталья Михайловна все еще пыталась наводить мосты. Однажды пригласила Катю в гости. Давай без Костика, дорогая, поболтаем по-женски, пошушукаемся. Накануне готовилась, накупила ингредиентов на рынке выходного дня: муку, говядину, дрожжи, лук. Разложила на столе, слегка небрежно. Красочная мизансцена кулинарного шоу.
Развести эту мизансцену так и не удалось.
– Катюш, я вот что на днях придумала. Давай я научу тебя пирожки печь. Меня в детстве бабушка навострила. Знаешь, в Лисичкино особенно пироги удаются. Удавались… Ну, я так запомнила по крайней мере. Ты… э-э… не против? Тут, главное, правильно… м-м-м… тесто замешать. Оно…
Ярость Катиного взгляда сбила отрепетированный ритм фразы, концовка смялась, прореженная запинками и мычанием.
– Да я не к тому, что ты не умеешь, Катюш. Ты это… не подумай… Просто рецепт такой. Особый. Зря я это затеяла. Да? Кать, ты…
– Наталья Михайловна, а я и не умею. Очень верно заметили вы. Кстати, на будущее, я и не собираюсь уметь печь пироги. А вы, должно быть, мечтали, что рядом с сыном будет такая вот умелая-преумелая хозяйка, да? Разочарованы теперь? Хотите побыстрее невестку подтянуть до уровня? А я и вовсе не планирую быть домохозяйкой. У меня профессия есть.
Как-то вырулили в тот день, замяли. Поговорили об атмосферном давлении, Костиных коллегах, юбилее актрисы. Пирожки печь не стали. Наталья Михайловна потом из мяса налепила фрикаделек для супа.
А ближе к ночи позвонил Костик; в трубке слышался шум улицы, наверное, сын за чем-то выбегал в магазин.
– Мам, пожалуйста, только не обижайся на нее! Катя мне все пересказала. Пирожки. Мам, она тоже переживает, что нагрубила тебе. Плачет теперь. Ох. Мам, у нее это просто пунктик какой-то. Она панически боится, что, став женой, превратится в домработницу. Еще до свадьбы как заклинание повторяла: никаких пирогов печь не буду! Как будто мне они нужны… Ой. Ну, то есть твои-то очень вкусные получаются. Мам?
Смешные дети.
Чего боялись? Пирогов?
Вчера сценарий их с Катей безмолвных ночных посиделок внезапно изменился. Традиционно поиграв сама с собой в итальянскую жестикуляцию, девочка, вместо того чтобы откинуться на спинку кресла, согнулась пополам. Разревелась. Каждый вырывающийся из Катиного горла хриплый стон скручивал хрупкость ее тела во все более тугую спираль. Лоб – к коленям. Собраться в точку, пропасть.
Ты опешила. Да, милочка? Катюша никогда не плакала при тебе. При других – да, частенько. Особенно раньше, до Костиной болезни. Но не при тебе. Не открывалась столь простодушно.
Сколько ты медлила? Минуту? Две?
А она плакала.
Без преувеличений навзрыд.
Нет, точно не дольше минуты! Ты сбросила оцепенение, суетливо подошла к девочке, присела на подлокотник.
Неловко обхватила жену сына за плечи: согреть? разомкнуть спазм? разделить боль? Внутренне подобралась в ожидании резкого «отстаньте от меня», неминуемого, в каких бы словах оно ни прозвучало.
Катя жалобно всхлипнула, повернулась и… одним порывом вжалась в живот Натальи Михайловны мокрым лицом, плечами, так и не расцепленными кистями рук.
Катюша.
Ты гладила ее по голове.
Беспомощно бормотала одно:
– Обратим. Он обратим. Потихоньку. Но обратим. Обратим. Обратим.
Утром не подали друг другу виду: привычно провальсировали по кухне, не скрещивая траекторий. Тщательная вежливость.
Правда, выходя из дому, Катя вдруг обернулась:
– Наталья Михайловна, а почему вы здесь перестали носить платья? Так шли вам. Тем более, у нас теперь и гости бывают.
Ну и вот. Крутись теперь перед зеркалом, как юная кокетка.
Наталья Михайловна вытаскивает из шкатулки жемчуг, задумчиво взвешивает на ладони массивный перстень с черным камнем. Перебор, пожалуй.
В открытое окно врывается непонятный грохот и следом – возмущенные возгласы Кати. Судя по тембру голоса, невестка в бешенстве.
Что еще случилось? Наталья Михайловна откладывает украшения, торопливо семенит к выходу. На пороге недоуменно замирает.
Двор забит незнакомыми мужчинами в одинаковых рыжих комбинезонах. Девять или десять крепких парней восточной внешности азартно разбирают окружающий их участок ветхий забор. Работают слаженно, с огоньком даже. Катя стремительной разгневанной молекулой носится между ними, требуя немедленно прекратить уничтожение личного имущества. Мужики, скорее всего, просто-напросто не понимают слов разъяренной хозяйки, добродушно ухмыляются в ответ, вытирают со лбов пот. Ожидаемым фоном задорно галдят соседские собаки.