– Серьезное животное. Откуда? Анна?
– Да, Анна. Привела после пожара.
– Пожара? У вас горел дом?
Андрей тревожно оглядывается по сторонам. Катя почему-то рада его страху.
– Нет, не у нас. Сгорел дом Виктора Николаевича и все хозпостройки наших соседок. А вы что, еще не слышали про это?
– Нет… Я как-то… Я не очень давно приехал. Утром сегодня только.
Андрей отчего-то смущается.
Катя не успевает задуматься о причинах странной робости обычно наглого богача. На крыльцо выезжает Костя. За три месяца он приловчился умело управляться с коляской – теперь мужа не задерживают ни пороги, ни колдобины. Ни даже двери.
Костя радостно гудит навстречу Андрею, возбужденно подается вперед, приветственно тянет руку. Андрей охотно здоровается: «Константин, вы прекрасно выглядите, такие мускулы себе на руках накачали».
Их голосам вторит веселый писк – на коленях Кости уютно расположилась Женькина любимица, рыжая кошечка.
А вот и сама кошатница. Женька выпрыгивает из дома, как чертик из коробки, очаровательный, но беззвучный. С разбега кидается Андрею на шею. Андрей подхватывает Катину дочку и подбрасывает вверх.
Катя проглатывает комок в горле, пытается унять злость. Да что с ними со всеми? С ума посходили! Что за счастье? Кто им этот человек? Пресыщенный, хамоватый, самовлюбленный.
Одна лишь собака ведет себя по-человечески.
Неожиданно для себя Катя протягивает руку и гладит Пегую между ушей. Псина задирает морду, восторженно вываливает черный язык, ухмыляется во всю пасть – хозяйка впервые ее погладила. Толстый хвост размашисто подметает тающий снег.
Катя наталкивается на понимающий взгляд Андрея. Кажется, он догадывается, за что хвалят собаку. Чтобы скрыть замешательство, Катя поднимается обратно на крыльцо, встает рядом с мужем.
В приоткрытую дверь просачиваются остальные котята, принюхиваются, робко жмутся друг к дружке. Андрей разглядывает их с веселым удивлением.
– Смотрю, вы тут время не теряли! Такое хозяйство себе завели: собака, кошки. Становитесь настоящими местными жителями. Корову тоже где-то прячете? Да? Завели корову-то?
Будто в ответ ему из окна дома раздается громкое горловое пение:
– О-о-о-о-о-о-о-у-у-у-у-м-м-м-м…
Вибрирующее завывание подхватывается вторым голосом.
– О-о-о-у-у-у-м навах шивайя… Ван дей гуруна чаранара…
Андрей ошалело крутит головой по сторонам, пытаясь определить источник звука. Он так потешно изумлен и растерян, что Катя не может сдержать смех. Она лукаво переглядывается с хихикающей дочкой – редкая секунда общности.
– Не, не корову. Я себе йогов завела, Андрей.
Самой в это сложно поверить, но она действительно ЗАВЕЛА себе йогов, по-другому и не скажешь.
Две недели назад на Катину кухню ворвалась Виктория, непривычно трезвая и деятельная. За спиной подруги неуверенно топтались неразлучные Женька с Антоном, дочка выглядела смущенной.
Не слушая Катиных протестов, Вика решительно озвучила антикризисный план действий: Катя – во имя благополучия семьи – обязана взять на постой квартирантов. Для этого существует множество причин: Кате необходим постоянный источник заработка; в доме пустуют как минимум три комнаты, ну, хорошо, две; когда в каких-то комнатах не живешь, запустение переползает на все жилище – так что надо жить везде; наконец, на примете есть прекрасные постояльцы, молодые, без вредных привычек, едят очень мало!
– Как это мало едят, Вик?
– Да они эти… Йогины. Веганы… Прикинь, Катюнь, они круглые сутки морковь одну трескают! Красота же, скажи? Сплошная выгода!
– Боже мой, Вика! Что ты несешь?
– Что значит, что я несу? Катюх! Да ты послушай. Они сегодня ко мне в магазин завалились, отличные ребята, кстати. Муж с женой вроде. Хотя у них, веганов, не разберешь. Может, брат с сестрой, может, полюбовники.
– Вика! Дети!
– Ой, да ладно. Короче, как уж они до нашего Лисичкина добрались, я не знаю, пришли как-то. А теперь ищут теплое местечко, где провести зимний ретрит! Ретрит, Кать! А? Звучит? Местечко у тебя тут, конечно, не самое теплое… Но я им этого говорить не стала. Йоги же они! Пусть закаляются. Ну или дрова тебе из леса таскают.
– Вик, ну это же бред какой-то. Йоги, ретрит, морковь… Какие постояльцы, Вик? Куда мне? У нас Виктор Николаевич, Костик в коляске, колодец во дворе, кошки эти с собакой, Женька – ребенок. А тут чужие люди. Со странной философией причем.
– Нормальной философией, Катюнь. У них эта… Ахимса. Слышала такое? То ли непротивление злу, то ли непричинение вреда.
Виктория скорчила глуповатую рожицу, а Катя (не в первый, кстати, раз) подумала, что ее пьющая подруга на самом деле далеко не простачок: ее косноязычие и наивность – лишь притворство. Хотелось бы узнать, кто же на самом деле продавщица Виктория?