Глава 37. Катя
Утром свекровь призналась, что слегка переутомилась на вечеринке – доить Елизавету Петровну отправляются Катя с Женькой.
Катя с любопытством наблюдает за дочкой: похоже, за три месяца девочка стала настоящим асом в этом деле. Воркуя под нос глупые нежности, Женька быстро и ловко протирает живот и бедра коровы теплым влажным полотенцем. Затем – неожиданно для Кати – привязывает веревкой хвост Елизаветы Петровны к ее же задней ноге. Корова оборачивается, с грустным укором смотрит на юную доярку.
– Ну а как ты хотела, ми-и-и-лая моя? Потерпи-и, потерпи-и, родну-у-у-ля… Сейчас, моя хоро-о-о-шая. Сейчас, ла-а-а-а-почка…
Катя не может сдержать смех: не отдавая в этом отчета, девочка точно копирует интонации бабушки, растягивает гласные, подобием пения успокаивая животное.
– Женька, давай теперь я. Чего ты все сама? Доить-то я пробовала.
Дочка уступает ей место, неохотно отходит к голове коровы, обхватывает руками морду Елизаветы Петровны, крепко целует гигантский мокрый нос.
– Ай, Женька, фу! Гадость какая! Ты же не знаешь, что она только что ела!
– Мама, тише! Не кричи. Ты ее напугаешь. Корова должна расслабиться, иначе она тебе никакого молока не даст.
– Интересно, куда она денется?
Катя садится на табуретку, с завистью поглядывает на усмиренный хвост. Эх, знать бы раньше… В те злополучные разы, когда Кате приходилось самой доить животину, жуткая плетка безжалостно стегала ее по беззащитным рукам и голове. Катя была уверена, так со всеми доярками, плата за молоко, так сказать.
Молоко же – за вредность?
Впрочем, сейчас – перед дочкой – Кате хочется казаться профессионалом. Она решительно пододвигает ведро, твердой рукой сжимает вымя. Женька шепотом негодует.
– Мам, ну что ты творишь? Надо же сначала массаж ей сделать! Вот так, смотри. По вымени сверху вниз, сверху вниз… И еще подтолкнуть тут слегка, как будто теленочек головой тычется. Видишь? У нее… рефлекс должен сработать… Теперь можешь начинать доить. А лучше дай я. Ты, похоже, совсем не умеешь. Да, Лизаветочка Петро-о-овна, да, хоро-о-о-о-шая моя? Ми-и-и-и-лая коро-о-о-овушка…
Немедленно спрячь улыбку – детям необходимо хоть иногда чувствовать превосходство над взрослыми, вон как победно сверкают Женькины глаза, с какой важностью она расставляет ноги, поудобнее устраиваясь рядом с коровой.
Так каждый раз распирало от гордости Костика, когда он растолковывал тебе очередную компьютерную премудрость. Ведь ты подыгрывала ему порой, да? Втайне от самой себя? Или осознанно? Распахивала глаза, переспрашивала удивленно. «Тупила», как говорят дочкины одноклассники, дарила мужу возможность смаковать объяснение.
Питалась его радостью. Любила – без конца.
Повтори-ка последнюю мысль, Катюш. Что в ней не так, ла-а-а-а-почка моя?
Past Simple…
Хромая, в сарай вбегает Пегая. Паника на заспанной черной морде. Проворонила хозяйку, чуть не пропустила дойку огромной своей любви. Овчарка торопливо – для проформы – обнюхивает Катины колени и сразу устремляется к корове: садится в метре от обожаемой морды и тут же начинает перебирать передними лапами, сантиметр за сантиметром протаскивая зад вперед. Пара минут – и Пегую отделяют от Елизаветы Петровны буквально пара сантиметров. Корова вытягивает шею, захватывает мягкими губами жесткое ухо приятельницы. Собака прищуривает глаза, ныряет в негу, высовывает кончик розового языка. Ритмично шевеля челюстями, смеживает веки и Елизавета Петровна.
Очевидно, Катя наблюдает уже устоявшийся ритуал.
Так странно. Но прикажешь ли чувствам?
Вопросик-то на сто балов, м-м-м?
Вскоре к ним присоединяется еще один – судя по всему, постоянный – участник дойки: рыжий котенок деловито ковыляет к ведру, требовательно мяукает, отрицая возможный отказ. Катя и Женька восклицают синхронно: «Нет, ну какой наглый, пошел вон!», «Рыжик, сейчас налью, малыш, иди сюда!» Женька задорно смеется над точностью несовпадения.
В сердцевине Катиной души взрывается счастье.
– Жень, малыш, а я же тут на лошади прокатилась…
Стопроцентное попадание: в порыве ликования дочка даже прекращает доить, всем телом разворачивается к Кате, застывает в ожидании подробностей.
– Правда-правда. Еще в декабре. Мне Андрей дал попробовать.
– Мама! А на ком? На Эшли? Нет, она же своенравная. Ты бы не смогла. Наверное, Стелла! Хотя Стелле же прививку делали, Андрей бы не разрешил. На Карем? На Грозе? Какая лошадь была? Грива в косичках? Или короткая? Пятно на правой ноге есть? Тогда это Форти. Но Андрей не дает ее…
Катя шутливо вскидывает руки, защищаясь от обстрела возбужденных вопросов.