– Тише, тише. Не части! Женька! Да не знаю я, как ее имя. Не спросила. Мне знаешь как страшно было? Ее же трясет.
– Так надо ногами держаться, мам! Вот этими местами сжимать.
– Легко тебе говорить. Ой, слушай, а ведь было у нее пятно! Точно! Я вспомнила.
– Ничего себе! Фортуна. Ма-а-а-ам… Неужели Андрей тебя прямо на Форти посадил? С ума сойти!
Женька таращится недоверчиво, а Катя… Катя всеми силами пытается обуздать невесть откуда взявшуюся довольную гордость – значит, ее Андрей посадил на какую-то особенную лошадь… Фортуна… вон оно как.
– Мам, а ты еще раз будешь?
– Н-не знаю. Вряд ли.
– Ну мам! Пожа-а-а-алуйста! Еще разочек! Чтобы вместе! Так нечестно было – без меня.
– Ну Женька! Ну боюсь же я. У нее спина… А знаешь что? Давай!
На весь сарай Женька вопит «Урррра!»: мгновенно забыты все уроки «дипломатии по отношению к коровам во время дойки».
– Мам, ты закончи, ладно? А я – к Андрею! Я предупрежу, что мы сегодня придем! Пусть он тебе пока лошадь выберет. Хорошо, мам? Все, пока!
– Но, Женька…
Но Женька уже убежала.
На Катю смотрят внимательно: рыжий котенок, собака и корова.
Итак, я снова буду ездить на лошади. Вернее, мы будем кататься втроем: Андрей, Женька, я… Впервые – втроем. Такая устойчивая, такая знакомая конфигурация – трое.
Мужчина, женщина, ребенок.
Вот только…
Это «вот только» Катя вертит в голове несколько часов подряд: разливая по бидонам теплое тягучее молоко, перестилая Костину (их общую) постель, подметая кухню. Так страшно видеть Женькину любовь к Андрею, так тошно ощущать доверие ребенка.
Не готова Катя сегодня идти на конюшню. Нет. Придумает для Женьки какое-нибудь объяснение – отсрочит конную прогулку. Не навсегда. На время.
Удобно вспоминается другое дело, гораздо более важное, чем теплое дыхание лошадей.
Катя заглядывает в спальню свекрови и предупреждает, что уходит надолго: идет к пасечнику. Наталья Михайловна осторожно кивает и очень торопливо отворачивается к окну. Катя медлит, подыскивая слова, способные распрямить вмиг ссутулившиеся плечи пожилой женщины. Ну почему людям – так часто – больно?
Слова не находятся. Катя тихонько затворяет дверь.
Пару дней назад, накануне Викиного праздника, к Кате в гости зашла Анна. «Я не к Пегой… подожди, мне с тобой надо парой слов перекинуться… по поводу старика вашего. Учителя». Уже через пятнадцать минут Катя знала, что пасечник Арсений – родной сын Виктора Николаевича, что мужчина не догадывается о болезни отца, что еще три года назад старик взял с соседей обещание никогда не рассказывать Сенечке «излишних подробностей».
– Ань, но почему ты мне рассказываешь об этом сейчас?
– Деду становится хуже. Все видят. Да и ваша мамка сдает.
– О чем ты?
– Ну Катя…
Вечером, собравшись с духом, Катя пересказала этот разговор свекрови, не весь, конечно, только часть, касающуюся Виктора Николаевича. Рассказывала Катя сбивчиво, никак не могла выбрать верный тон, запиналась об отчаянное молчание Натальи Михайловны. Но все же заставила себя в конце концов пробормотать: «Если мы расскажем Арсению, он сразу заберет отца к себе, ведь так? Нельзя же скрывать такое от сына, да, Наталья Михайловна?»
Катя была уверена, что свекровь встанет на защиту друга: в конце концов, старый учитель находился в полном сознании, когда решил избавить родного человека от своей болезни.
Но Костина мама продолжала молчать… Сосредоточенно хмурясь, она раз за разом прокручивала вокруг исхудавшего безымянного пальца массивное кольцо с опалом. Катя почувствовала, что не сможет вынести еще один поворот темного камня: непривычная жалость к свекрови душила ее.
– Ладно, Наталья Михайловна, давайте подождем. Я просто так вам рассказала. Может быть, и не надо Арсению говорить, раз Виктор Николаевич…
– Катюш, прости. Я чего-то… задумалась просто. Спасибо, что сказала мне. Конечно, надо поскорее сказать Арсению. Виктору скоро понадобится много внимания. Слава богу, что у него сын и он совсем рядом.
Уже отвернувшись, свекровь прибавила еле слышно: «Ты же не потянешь всех…»
Февраль
Глава 38. …Натальей Михайловной
Дней впереди все меньше.
Последнюю неделю Наталья Михайловна уже не выходит из спальни до обеда. Когда вчера она осилила перебраться в гостиную, Катя сервировала ужин.
Дней меньше… Зато они заметно длиннее: мы перевалили солнцестояние. Все короче тягостные ночи, а значит, и весна – случится. Каждое утро Наталья Михайловна продолжает упрямо застилать кровать, расправляет смятые кошмарами подушки: разгладить складки – вдох – взять с тумбы книгу – вдох.