С тем и уснул.
Утром, после обстоятельного разговора с отцом, Володька пошагал в школу притворно насупленный. И виду сегодня не подаст, какая в нем ликует радость. Отец прав: разве было что плохое у Пинчуков? Сроду не случалось и не случится!
Василия Степановича он увидел издалека. Учитель выкатился из калитки мелко-быстрым шагом, с тяжеленным портфелем в правой руке. Сочинения несет, будет сегодня раздавать.
Сколько уже дней Володька остерегался по дороге в школу встретить Василия Степановича, снимавшего комнату неподалеку от Пинчуков, у одинокой бабушки Дуни. В классе — пожалуйста! Учитель вызвал — Володька встает и отвечает, как положено ученику. Но здороваться почтительно на улице — это уж извините! Зато сегодня Володька отыграется за все прошлые дни. Он прибавил шагу, поравнялся с учителем, изобразил любезнейшую улыбку.
— Здрасьте, Василь Степаныч! Уже проверили наши сочинения? А что у Вэ Пинчука, если не секрет?
К великому Володькиному удовольствию, учитель покраснел и даже споткнулся на ровном месте.
— Здравствуй, Пинчук! Ты что-то сегодня рано поднялся. — Василий Степанович зачем-то стал разглядывать свой раздувшийся портфель, даже поднес ближе к очкам. — Отметка твоя большого секрета не представляет. Тройка. Но я бы сказал — тяготеющая к четверке. — Учитель оправился от смущения и теперь глядел на Володьку с самым пристальным вниманием: «Что еще скажешь, Пинчук? Что спросишь?»
У Володьки в голове закрутились все шарики. «Надо ему сказануть. Такое сказануть! Такое… Не грубить. С достоинством и презрением». Но на ум ничего не приходило, не придумывались холодные и пренебрежительные слова. «Ах, что вы…» — дальше этого ни с места. Володька от немоты крутанулся на одной ноге, присвистнул в два пальца и помчался улицей без оглядки.
В школьном коридоре ещё пусто. В шестом «Б» на вбежавшего Володьку уставился сосед по парте Толян Скворцов.
— Ещё один дурак прискакал раньше времени. Ты чего бежал, будто за тобой собаки гнались?
— Ничего, — буркнул Володька. — Показалось — опаздываю.
Даже лучшему другу Толяну он ничего не станет рассказывать. Всё правильно — и точка. А Скворцовы были не за Пинчуков. Это Володька помнит. Толян, конечно, ни при чем, но его старший брат Алексей Скворцов очень даже при чём… А что он понимает? Ничего, Алексея три года здесь не было, служил на флоте, только месяц, как вернулся…
Василий Степанович не дошел до учительской, его перехватила поджидавшая у дверей своего кабинета Елена Григорьевна, завуч первой смены:
— Можно вас на минутку?
Он тяжело вздохнул: «Ну вот, начинается!» Следом за Еленой Григорьевной вошел в тесный кабинет. Письменный стол, кресло и ещё диванчик напротив стола — лобное место. Василий Степанович присел на краешек диванчика, поставил у ног свой пузатый портфель.
— Рассказывайте, — Елена Григорьевна не глядела на него, делала вид, что ищет на столе затерявшуюся важную бумагу.
— А что рассказывать? — Он с нарочитым равнодушием пожал плечами. — Полный, Елена Григорьевна, разгром. Был вчера в редакции по срочному вызову. Имел неприятный разговор. Мой фельетон от начала и до конца опровергнут, редактору поставлено на вид. Факты не подтвердились, всё сплетни и клевета. Документы, представленные председателем, доказывают, что не было подмены дойных коров телками. Все чисто, никакого жульничества. Председатель и его теплая компания не виноваты, виноват автор фельетона, то есть я, злобный клеветник. — Он растянул губы в усмешке. — О чём и имею честь вам доложить! Мое персональное дело будет решаться особо.
— Ваше персональное дело! — Она прижала ладони к пухлым щечкам. — Что же теперь будет?
— Не знаю! — отрубил Василий Степанович.
— Но как же вы могли? Писать, не проверив факты! Это ужасно! Непростительно! — Она открыла ящик стола, досала таблетку.
Василий Степанович с диванчика дотянулся до графина на подоконнике, налил полстакана воды, подал ей — запить таблетку.
— Елена Григорьевна! Не надо, ей-богу, не надо. Знаете вы все не хуже, чем я. Ведь живем-то среди людей. Вся деревня видит, что на ферме не чисто. Председательские любимчики поменяли годовалых телок на дойных коров. Конечно, по документам на ферме всё в ажуре, но люди-то говорят… Неужели вы ничего не слыхали?
— Слышала, слышала… Ну и что? — Елена Григорьевна замахала руками, будто отгоняла настырную муху. — Мало ли о чём болтают по деревне. Разве можно верить слухам и… — Она запнулась.