Но была еще и Злата Полянская. Глядя на эту девушку, Ирина Леонидовна часто думала, что, если бы у нее была дочка, она хотела бы, чтобы она была такой, как Злата. Женщина с теплотой относилась к Полянской, и та отвечала ей взаимностью. Злате нужно было съездить в Минск и познакомить Ирину Леонидовну с ее обязанностями, сводить в отдел культуры, представить людям, которые имели непосредственное отношение к концертной деятельности Полянской и Блотского. Нужно было и в университет заглянуть, чтобы сдать наработанный за время летней практики материал. Но все эти дела Злата Юрьевна решила отложить. Через две недели из Крыма возвращался Леша, вот к его возвращению она и собиралась поехать в Минск. А пока решила просто устроить себе небольшой перерыв и отдохнуть. Благо, присутствие мамы позволяло отлынивать от некоторых обязанностей по дому.
Елена Викторовна, вставая рано утром еще до того, как солнце поднималось из-за леса, начинала заниматься вареньями-соленьями. Днем, в самую жару, заниматься этим было просто невозможно. Пока домочадцы спали, она консервировала огурцы и помидоры, закатывала компоты, варила варенье и салаты, причем сразу на три семьи — себе, Злате и еще сестре.
Пока на кухне не становилось слишком жарко, женщина колдовала над заготовками на зиму, а потом принималась за завтрак. Злата к этому времени уже уходила побродить по окрестностям, а муж и внучка еще спали. Потом, после обеда, накормив Маняшу, женщина укладывалась вместе с ней отдыхать. А вечером, закончив поливать огород, они, как и все в Горновке, выходили на улицу, усаживались на лавочку и сидели до самой темноты, наслаждаясь долгожданной прохладой после захода солнца.
Сейчас, когда ажиотаж, связанный с выходом и презентацией книги, поутих, Злата по несколько часов в день занималась музыкой. Разучивая новые партитуры, музицировала, пела. Правда, чаще всего ранним утром, когда солнце только всходило из-за леса и обильные росы на травах не успевали высохнуть, или уже вечером, когда становилось немного прохладней.
Она брала с собой mрЗ-плеер, наушники, уходила из дома за огороды, в луга, и пела. Или без наушников и плеера просто шла и пела акапельно.
Здесь, за деревней, никто не мешал, не стеснял, не отвлекал. Здесь она могла петь в полный голос. Злата гуляла и пела. И пела не потому, что нужно было тренировать голос или репетировать, а потому что хотелось петь. Невозможно было не петь, глядя на залитые предзакатным солнцем просторы и застывшие, утомленные зноем леса. Злата, любившая побродить в одиночестве, часто выходила за деревню и, осторожно ступая по высокой стерне, уходила от дороги в поле, лавируя меж тюками со ломы, потом забиралась на один из них и, свесив ноги и опершись руками, могла сидеть так до наступления ночи. С высоты перед ней открывались бесконечные просторы, сиреневое небо было таким чистым и высоким, на западе алел закат, на востоке бледнела полная луна. Тишина, благословенная, успокаивающая, иногда нарушаемая пересвистом кулика, обступала со всех сторон. Злата закрывала глаза, поднимала лицо к небу и наслаждалась этими пейзажами и тишиной. Ночь, наползая из леса, подбиралась к деревне, а девушке не хотелось уходить. Она даже пошевелиться не решалась и не нарушала эту тишину пением. Ей казалось, некое таинство, свидетельницей которого она была, происходит в природе, и она боялась разрушить его. Она никого не встречала в полях. Даже заяц-русак ни разу не прошмыгнул мимо, только там, ближе к лесу, важно расхаживал аист, собирая осыпавшееся зерно…
Но однажды ее уединение было нарушено. Она, как и вчера, сидела на тюке соломы, наслаждаясь и этой тишиной, и этим вечером, и, скорее, почувствовала, чем услышала, приближение другого человека.
Открыв глаза, девушка резко обернулась и увидела Дороша.
Сердце испуганно екнуло и заколотилось. Кровь прилила к щекам, и бросило в жар. Свернув с дороги, он, не торопясь, шел по жнивью, засунув руки в карманы легких светлых брюк, и рассеянно поглядывал по сторонам. Со времени их последней встречи в кафе прошло больше недели. Они ни разу не встретились в деревне, хотя Злата знала, свой отпуск он проводит здесь. Но не проходило и дня, чтобы мысли о нем не посещали ее. Днем как-то проще было отмахиваться от них, но когда приходила ночь… Противиться им не было сил. Она пыталась гнать их прочь, а они не уходили.