Он коснулся спрятанного под одеждой амулета.
— Лично направлю к наставникам. Дарую свободу, золото. Никто больше не посмотрит на тебя, как на раба. Поедешь куда захочешь.
И Ахмад поверил пылкому обещанию.
— Быть Авиценной значит совершать невозможное, — выдохнул в ответ юноша, находя понимание в глазах воина. — Положитесь на меня, господин!
Тимур улыбнулся, обнажив желтоватые зубы. Совершать невозможное... В точности как Чингиз-хан, дошедший с войском до края земли и сваявший из племён, что исповедовали разных богов, Орду. Каждый раз, когда барлас сравнивал себя с правителем прошлого, в его жилах вскипала кровь. Забыться не давала одна важная и простая истина: можно без конца сражаться с людьми, но судьбу определяет исход другой битвы — с собственными грехами.
Вскоре его навестил Джаку. Нукер был крайне взволнован состоянием предводителя, хотя и старался этого не показывать. Захваченной Каркаре требовалась жёсткая рука: кочевники успели испробовать вина и, впав в буйство, отбирали у местных всё что видели. Джаку не знал, как вразумить соплеменников. Они уже ничем не отличались от шакалов Туглук-Тимур хана, разграбивших Мавераннахр и утвердивших свою власть.
Ходили слухи, что в былые времена Туглук-Тимур хан сторонился эмира Казгана, правителя земель Хорасана, но настал час, когда и он вспомнил о корнях — о родстве с Чагатаем. Более того, захватчик принял ислам и, чтобы найти поддержку среди духовенства, даже провёл над собой обрезание. Туглук-Тимур хан готовился к новой войне. И многие кланы стали её невольными участниками. Хаджи Барлас, правитель города Кеш, понадеялся на помощь Казгана и отправился в соседние земли, в Хорасан, тем самым допустив чудовищную ошибку — бросил племя на растерзание врагу. Казган посчитал поступок предательским и, как говорили местные, казнил эмира Хаджи за трусость. При этом не отправив войска на защиту союзников, не напомнив Туглук-Тимур хану, кому Мавераннахр принадлежит. Многие барласы погибли бы, если бы не появился юноша — мало кому известный, из семьи благородного Тарагай-бека, — не собрал их под своим началом и не встретился с Туглук-Тимуром лично. Этот мальчик, понимая, что иного пути нет, вступил в переговоры и пообещал хану абсолютную верность. Туглук-Тимур остался беком доволен. С виду смышлёный, хотя и неопытный, хорош в военном искусстве, покорный — почему бы не назначить его главным над барласами, над их землями и пастбищами, над армией новобранцев в конце концов? Туглук-Тимур хану нужен был свой человек на занятой территории, тот, кто знал её изнутри.
Юноша, который по странному совпадению носил имя Тимур, строил иной, долгоиграющий план. Казнь предыдущего вождя показала и доказала, что Казгану до барласов дела нет и помощи ждать не стоит. «Я стану врагу ближе, чем любой из его родни, а затем отниму лук и стрелы, — поделился он тогда с Джаку, который был потрясён решением пасть ниц перед моголами. — Нас может спасти только время». Джаку поверил. И вот они, благословлённые ханом, захватывают поселение за поселением: в то время как Туглук-Тимур полагал, что эти люди сражаются ради укрепления его власти, предводитель барласов набирал собственную армию из молодых и крепких ребят.
Соколы не видели чужеземного хана и не знали о нём ничего, кроме историй о набегах и разрушениях. Зато знали Тимур-бека, позвавшего их на борьбу за лучшее будущее. В решающий час, кто бы ни победил — Казган или потомок Чагатая, — третья сторона должна была выжить и унаследовать улус.
— Что происходит? — Тимур заметил смятение друга.
— Воины… Если их не обуздать, мы потеряем Каркару!
Ахмад исподтишка, будто любопытный ребёнок, наблюдал, как мужчина тыльной стороной ладони прикрыл глаза и принялся обдумывать выход из положения. Господин не располагал достаточным влиянием, чтобы из-за простого люда угрожать расправой богадурам, но бездействие привело бы к большим неприятностям.
— Собери всех в шатре, — минутой позже произнёс Тимур. — Вечером с ними разберусь.
— Но вы с трудом ходите! — Джаку осторожно приземлился рядом. — Умоляю, останьтесь пока здесь. Вас не должны увидеть больным!
— Предлагаешь прятаться, пока рана не заживёт?
— Послушайте, мы живём в трудное время. Скольких вождей они убили? Стоит почуять слабость — и волки нападут!