МАТЬ. Твой отец дал тебе всё. Ты бы хоть запомнила его возраст!
ЕЛЕНА. Ему было шестьдесят три, мам.
МАТЬ. Тогда не спрашивай меня.
ЕЛЕНА. Апельсин почистить?
МАТЬ. Я не хочу апельсин. Я не голодна. Я ничего не хочу. Я ничего не чувствую. (Пауза.) Где Витя?
ЕЛЕНА. Не знаю.
МАТЬ. Ты с ним счастлива.
ЕЛЕНА. Не знаю.
МАТЬ. Конечно, счастлива! Это я тебе говорю.
ЕЛЕНА. Не знаю.
МАТЬ. Ты многого не знаешь. А я не была счастлива с твоим отцом, вот это я знаю.
ЕЛЕНА. Была, мам, была.
МАТЬ. Нет, не была.
ЕЛЕНА. Мама, была.
МАТЬ. А я говорю — нет. Он был мне обузой, тянул назад. Я много чего могла сделать — он мне не дал.
ЕЛЕНА. Что он тебе только не позволял!
МАТЬ. Любое моё начинание натыкалось на его взгляд. Ироничный взгляд.
ЕЛЕНА. Как он выглядел! Мой отец был красавцем.
МАТЬ. Да, он был красив, это правда. В противном случае я бы и не пошла за него. Я о другом! Я толкую тебе о его насмешливом взгляде.
ЕЛЕНА. Папочка излучал нежность.
МАТЬ. Вечно ты на его стороне!
ЕЛЕНА. А ты всегда на него наговариваешь.
МАТЬ. Ну, завела волынку! Каждый раз одно и то же! Мне это осточертело! Твоя несправедливость ко мне вопиюща!
ЕЛЕНА. А как иначе, когда ты всё время городишь о нём Бог весть что?!
МАТЬ. Хоть бы раз приняла мою сторону.
ЕЛЕНА. А ты не заслужила.
МАТЬ. Твой отец был слабаком и хотел меня сделать под стать себе. Чтобы мы выровнялись. Но я была лучше.
ЕЛЕНА. Просто другой.
МАТЬ. Я была лучше, но он не дал мне быть лучше.
ЕЛЕНА. Интересно, и чем бы ты занималась?
МАТЬ. Всем, всем, чем угодно. Я могла стать актрисой, или писать книги, или картины. Не забудь, моя мать была фотографом. Любителем, но талантливым любителем. Первой обладательницей фотоаппарата в нашем городе! Искусство у нас в крови. Мы чувствуем то, что другим чувствовать не дано. У меня бывают видения, но я не знаю: как быть с ними? Куда их выплеснуть? Он в зародыше душил все мои порывы.
ЕЛЕНА. Ничего он тебя не душил. У папочки было большое сердце.
МАТЬ. Он душил меня своим большим сердцем. Большое глупое сердце. Он не улавливал нюансов. Как я жила с ним так долго?
ЕЛЕНА. Одно из моих первых воспоминаний жизни — сколько мне было? два? два с половиной? — ваша влюблённость. Вы светились влюблённостью. Я не смогла бы с точностью описать своих тогдашних чувств, но непостижимым образом знала о вашем отношении друг к другу.
МАТЬ. Естественно, мы «светились влюблённостью», когда ты была крохой, естественно.
ЕЛЕНА. Вы и потом были влюблены.
МАТЬ. Нет, неправда. Я ненавидела его. Как можно любить такого нечуткого человека?
ЕЛЕНА. Он прощал тебе всё ради одного твоего доброго слова. Ради поглаживания по голове. Он любил, когда ты гладила его по затылку.
МАТЬ. Звериное безрассудство.
ЕЛЕНА. В нём жила готовность тебя прощать.
МАТЬ. Мы были влюблены, когда поженились. Мы были молоды. В молодости любить просто. Когда ты красив, здоров и полон сил. Настолько легко, что даже слишком. Черезчур.
ЕЛЕНА. Да уж! Легче лёгкого!
МАТЬ. Ерунда. Легко.
ЕЛЕНА. Нет, не легко.
МАТЬ. В конце концов, ты уже не так молода…
ЕЛЕНА. Что делать мне, мама?
МАТЬ. Что тебе делать? Витя хороший муж. Он воплощение всего, что отсутствовало в твоём отце.
ЕЛЕНА. Папочка был нежным. Папочка умел понимать нас. Папочка любил всё, что я делала. Виктор — нет, Виктор никогда не доволен. За что бы я ни взялась! Не знаю: люблю я его или нет? Если «да», то — почему? Не помню.
МАТЬ. И не пытайся.
ЕЛЕНА. Что «не пытайся»?
МАТЬ. Вспомнить, почему счастлива. (Берёт апельсин, чистит и ест — долька за долькой.)
ЕЛЕНА. Вот я плачу — а он пожимает плечами. Или разводит руками. Никакого сочувствия! Я лью слёзы от своей незащищённости. Боже мой, неужели нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться! Хоть бы капельку внимания! Нежности…
МАТЬ. Всегда ты была плаксой.
ЕЛЕНА. Не в этом дело! Я говорю о понимании. Об участии. Только о понимании и участии.
МАТЬ. Не умоляй — требуй. Посмотри на меня! Боже праведный, у меня нет ни одного седого волоса! Все думают — мне в два раза меньше, чем на самом деле. И ты тоже неплохо выглядишь, солнышко моё. Да, представь себе! Думаешь, случайно? Природа намекает, что я всё делала правильно. И тогда этот сучий сын пошёл и… Как он смел это сделать?!