— Я понимаю, Рон боялся, что наша семья узнает, что он усыновил мальчика, и Мэтью у него заберут. Но он ошибался! Если бы он сообщил, где он, они бы не причинили вреда ни ему, ни Мэтью. Но Мэтью вырос. И опасаться теперь нечего.
— Но для Мэтью очень много значит одобрение Рона, — сказала Синичка шепотом и осторожно огляделась по сторонам. — Он очень боится его обидеть.
— Уверена, если Мэтью захочет познакомиться со своими родственниками, Рон не будет против.
— В этом никто и не сомневается. Рон замечательно относится к Мэтью. Жаль, что тебя не было весной на свадьбе.
Весной... Рон приехал ко мне в больницу всего на несколько часов. Ему надо было лететь на свадьбу Мэтью. Он хотел, чтобы всем нам было хорошо.
— Ты расстроилась? — всполошилась Синичка. — Прости.
— Все нормально, продолжай. Расскажи мне про свадьбу.
— За все заплатил Рон. Триста гостей, оркестр — это было волшебно. — Она смахнула слезу. — Мэтью попросил Рона быть шафером. И Рону это было очень приятно, я точно знаю. Но у него был такой удрученный вид. Он всю весну был не в себе — теперь-то мы поняли почему. Он безумно за тебя волновался, но рассказал нам все, только когда мы поженились.
— Рон не хотел омрачать ваш праздник, — сказала я. — Не хотел вас с Мэтью расстраивать.
— Клэр, прошу тебя, не обманывай меня, — сказала Синичка дрожащим от волнения голосом. — Я боюсь встречи Мэтью с твоей семьей. Боюсь, что они его не примут.
— Это семья Мэтью, — поправила ее я. — И они его обязательно примут.
— Мэтью не поедет, если Рон не согласится.
— Он согласится. Вы с Мэтью, — сказала я твердо, — знаете Рона хуже, чем я. Я его знаю с детства. На него всегда можно было положиться.
— Мы знаем, он вырос в нищете.
— А ты знаешь, как обошлись с ним мои родственники?
— Рон рассказывал Мэтью, что они к нему были очень добры, но потом твои родители решили послать его в приют. По-моему, это было... довольно жестоко.
— Мои родители так и не простили себе, что отослали Рона, — ответила я, взвешивая каждое слово. — И судьба Мэтью их тоже волновала. Его искали, но найти не смогли. Сейчас я хочу попытаться собрать всех вместе. Я хочу искупить и свою вину. Когда мы были детьми, Рон мне очень доверял, за это и поплатился.
— Ты говоришь почти как Рон. Вы оба мучаетесь чувством вины, вы оба чересчур ответственные люди. Я никак не могу во всем этом разобраться.
— Но ты же знаешь о том, что случилось со мной и с отцом Рона? — спросила я.
— Конечно, — кивнула она. — Ты была единственным другом Рона. Он был из бедной семьи, ты хотела ему помочь. Его мать умерла, когда он был совсем ребенком, а отец Рона был человеком с сомнительной репутацией и тоже рано умер.
С сомнительной репутацией? Рано умер?
— Отец Рона умер... внезапно. Это тебе известно?
— Конечно. Мы с Мэтью много знаем о детстве Рона. — Она недоуменно посмотрела на меня. — Его отец был ветераном войны в Корее. Он много пил. Рон был предоставлен самому себе. А потом его отец умер от инфаркта.
Господи! Оказывается, Мэтью и Синичка даже не догадывались о том, каким чудовищем был Большой Рон, о том, что Рон убил его, спасая меня.
— Ладно, хватит о грустном! — воскликнула вдруг Синичка. — У меня такое чувство, будто мы с Мэтью знаем тебя всю жизнь. Хорошо, что ты приехала! — И она меня обняла.
Я сидела как громом пораженная. Наконец я все поняла. Рон боялся привезти Мэтью домой, боялся, что тот узнает, что ему пришлось совершить, чтобы выжить.
Мы допоздна болтали с Мэтыо и Синичкой. Я расспрашивала Мэтью о его жизни, и он постепенно оттаял. Рон наблюдал за нами с настороженной улыбкой.
Мы пожелали друг другу спокойной ночи, Мэтью меня обнял, Синичка тоже. Мне нравилось на них смотреть — они оба так и светились любовью. Моя мама, женщина романтичная, была бы от них в полном восторге.
Я оперлась на руку Рона, и мы отправились в приготовленную нам комнату. Я все-таки устала за вечер и сразу рухнула на кровать. Рон сел в кресло у окна. Света мы не включали.
— Птичка, ты хочешь о чем-то спросить? — сказал он тихо.
— Оказывается, ты так и не рассказал Мэтью про то, как умер твой отец. Рон, этого скрывать нельзя.
— Сотни раз я пытался заставить себя все рассказать. Не мог — боялся, что это испортит наши отношения.
— На его отношение к тебе это бы не повлияло. За эти несколько часов я убедилась, что он тебя очень любит и уважает. Расскажи ему всю правду.
— Я не хочу, чтобы он меня жалел. Или стеснялся.
— Рон, неужели ты не понимаешь — Мэтью никогда от тебя не откажется!
Рон резко повернулся ко мне.
— Как ты это себе представляешь? Я что, скажу ему: «Да, кстати, знаешь, я пристрелил своего папашу за то, что тот напал на Клэр», да?
— По-моему, это чересчур грубо, но можно и так сказать.
— И про то, что твои родственники, они же и его, отправили меня в приют, потому что не могли жить вместе с сыном Салливана, рассказать?
— Да. Расскажи ему, как все было. Надо с этим разобраться раз и навсегда. Ты не имеешь права это от него скрывать.
— Не хочу, чтобы он ехал в Дандерри. Не хочу, чтобы ему рассказывали о том, каким я был, — о Ронни Салливане, мальчишке с помойки. Он даже не догадывается, как я жил!
— Ты был удивительный. Ты был сильный, порядочный, добрый. И если он узнает то, чего ты сейчас стыдишься, он только убедится в том, что ты был человеком исключительным, раз смог все это преодолеть.
— Он не хочет возвращаться, и с этим я ничего не могу поделать. Сколько раз тебе повторять, это его решение!
— Рон, ты прекрасно знаешь, что это не так. — Я обняла его и пересказала все, что мне говорила Синичка про отношение к нему Мэтью. — Он хочет поехать. Но он боится обидеть тебя. Ты сам должен сказать ему, что ничего не имеешь против.
Я видела, как трудно и больно Рону меня слушать.
— Он никогда со мной об этом не заговаривал, — пробормотал он. — Я ни о чем не догадывался.
— Он не поедет, если ты не скажешь, что хочешь этого, — повторила я. — Но я знаю, ты себя преодолеешь.
— Я сказал, что не буду мешать тебе его уговаривать, — ответил Рон. — Но помогать не обещал.
Я с изумлением посмотрела на него.
— Мы с тобой не сможем жить вместе, если ты не разберешься с прошлым. Тебе не удастся скрыть Мэтью от моих родственников. Рано или поздно все выяснится. Если только прежде наши пути не разойдутся навсегда.
— Ты же прекрасно знаешь — это невозможно.
— Тогда доверься мне.
— Он не имеет никакого отношения к Дандерри, — сказал Рон твердо. — Его там не примут. И меня тоже. Хватит витать в облаках, Клэр. — Он встал, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
Вернулся он через час. Я притворилась, что сплю, он притворился, что не хочет меня будить, но потом, когда он лег рядом, мы все-таки обнялись и занялись любовью. Правда, молча.
На следующий день мы все вчетвером отправились покататься на теплоходике.
— Поездка на несколько часов, — объяснил Мэтью. — Так что усаживайся поудобнее, Клэр, и наслаждайся красотами.
— Дорого бы я заплатил, чтобы Клэр по-настоящему расслабилась, — заметил Рон.
Я искоса взглянула на него и с нарочито невинным видом стала перебирать альбомы с семейными фотографиями, которые захватила с собой. Штук шесть из них я выложила на столик, за которым мы пили чай.
Мэтью озадаченно на них посмотрел.
— Здесь все о Делейни, Малоуни и Дандерри, — пояснила я.
— Сколько у Мэтью родственников? — спросила Синичка.
— Двадцать кузин и кузенов, четыре тети, считая мою маму, и три дяди. Еще штук сорок троюродных братьев и сестер.
— Бог ты мой!
Официант принес миски с рыбной похлебкой, и я отодвинула альбомы в сторону. Мэтью, положив ладонь на стопку, сказал взволнованно:
— Клэр, думаю, нет смысла демонстрировать мне семейные фото. Все равно младенческих снимков вашего покорного слуги там нет. — Он взглянул на Рона. — А ты как считаешь, Большой?