Еще раз тщательно обыскав стол и не найдя ничего интересного, я перешел к огромным лакированным шкафам, стоящим у самой стены. Не будь их, пространство в комнате было бы куда больше. Их когда-то алые створки, украшенные золотыми иероглифами долголетия и узорами «облачного дракона», уже изрядно потемнели, местами облупились, обнажив грязно-серую древесину под слоями лака. Один шкаф зиял пустотой: несколько витых медных крючков для одежды торчали бесполезно, а на полках лежал лишь толстый слой пыли, смешанной с крошками от какого-то темного дерева. Второй шкаф был забит до отказа, но какой жалкой начинкой! Дорогие парчовые халаты и шелка были скомканы и свалены в полнейшем беспорядке. Некоторые были изрядно поедены молью, слишком видные проплешины на некогда сверкающем узоре. Между ними торчали пустые лаковые шкатулки с треснувшими крышками, одинокая туфля с загнутым носком из тончайшей кожи да связка пожелтевших амулетов, потерявших свою силу и смысл. Казалось, Лян сгребал сюда все ценное, что у него оставалось, но уже не имел сил или желания этим пользоваться, лишь прятал от чужих глаз или от самого себя.
Пересиливая отвращение, я начал проверку всех этих шкатулок и, на удивление, нашел чуть треснувший жетон, завернутый в алый шелк. Дом Одинокой Горы. Если честно, то такого дома я попросту не помнил. Тут два варианта: или он совсем мелкий, или же уже давно уничтоженный. В отличие от всех остальных вещей, жетон был идеально вычищен, словно за ним Лян активно ухаживал. Любопытно, но это тоже стоит отложить на потом.
Закончив со шкафами, я вновь окинул взглядом эту увядающую роскошь. Она была подобна полусгнившим цветам, которые еще имеют какой-то шарм, но уже никто не будет ими наслаждаться. Да, эта роскошь проступала в деталях, как дорогая вышивка на истлевшей ткани. Вот только стоит присмотреться, и все это окажется попросту пшиком.
Тяжелые занавеси из темно-бордового шелка с вытканными золотыми пионами висели у маленького иллюминатора, но были покрыты пылью и покрылись бурыми пятнами сырости по краям. На полу валялся потрепанный ковер с традиционным драконьим узором, его некогда яркие краски выцвели, а ворс стерся до основания в местах, где Лян бесцельно прохаживался.
Стоя посреди этого странного склепа былого величия, я чувствовал омерзение. Это был не дворец, а золотая клетка, заросшая паутиной и плесенью. Каждая деталь, каждый кусочек былой роскоши кричал об одном: Лян, как и его пристанище, был таким же отвратительным. Эта каюта была зеркалом его души — когда-то претенциозной, жаждавшей величия, а ныне лишь увядшей, затхлой и безнадежно испорченной. Но при всем этом, как бы мне ни хотелось отсюда убраться, оставалось осмотреть еще и его кровать.
Матрас был безжалостно вспорот, и, как оказалось, не зря. В самой глубине были спрятаны свитки с какими-то схемами. А записи вокруг этих ритуальных схем были явно зашифрованы. Хотя, судя по косвенным признакам, я смогу вскрыть этот шифр. Правда, придется изрядно повозиться, но дешифровка — это еще один навык, который вбил в меня наставник.
Под нижней планкой кровати был спрятан тайник. Простенький, но с какой-никакой ловушкой. Тот, кто не умеет работать с подобным, тут же лишится руки. Но для профи вроде меня ловушка была на дурака.
Заглянув в бумаги, хранящиеся там, я понял, что нашел то, что искал. Здесь были подробные записи о всех его темных делах. Даже бегло взглянув на них, я мог сказать, что этот ублюдок имел хорошие связи со многими домами драконорожденных. Он оказывал услуги всем, кто был готов за это платить. Всем было плевать, что некромантия запрещена, что этот выродок резал людей в своих ритуалах. Изнанка не менее жестока, чем Искажение, пусть и куда понятнее и не так сильно меняет людей. Но, вспоминая этого старого выродка, я был полностью согласен с законодателями империи, которые запретили эти практики. Похоже становление сянвэйши Призрачной Канцелярии повлияло на мое мировоззрение куда сильнее чем я думал.
Убрав записи за пазуху халата, я высыпал в мешок изрядный запас денег и украшений. По правилам теней, мы пришли сюда все вместе, и, значит, разделим это все поровну. Да, мертвым деньги не нужны, но у них есть семьи, а тут хватит, чтобы пару лет жить, ни в чем себе не отказывая. Воровать у мертвых соратников, все равно, что воровать у своих близких. Закон улиц трактует такое однозначно — такие руки должны быть отсечены.