Вымотавшись от этой гонки, ты доверчиво откидываешься спиной на мою грудь, словно обрушиваясь с небес удовольствия, мой усталый падший ангел. Я подхватываю тебя и укладываю животом на всё ещё тёплый золотистый песок. Торопливо утыкаюсь своей ненасытной плотью в растревоженное кольцо мышц и жадно пронзаю тебя вновь, продолжая иметь тебя уже в своём ритме. Пружиня на руках, я тараню тебя, резко двигая тазом, а ты лишь выгибаешься на животе и сильнее выставляешь напоказ свои прекрасные полушария ягодиц, будто высеченные из лунного камня. Я наношу быстрые и частые удары бёдрами о них, почти не покидая тебя, почти весь оставаясь внутри. Потому что даже на секунду я боюсь покинуть эту сказку, чтобы не задохнуться вне тебя.
Использовав мой ствол, мою влагу и моё семя, изнасилуй меня снова, мой единственный друг.
Когда мышцы моего тела уже начинает сводить тяжесть усталости, а ногу внезапно скручивает болезненная судорога, я с досадой понимаю, что надо либо идти на финиш прямо сейчас, либо перейти на расслабляющий ритм, чтобы повременить с развязкой. Ах, как бы мне хотелось ещё вкусить твоей податливости, твоего шелковистого гостеприимного и одновременно тугого нутра, как бы хотелось иметь тебя бесконечно… Держась на трясущихся руках, я дрязняще повожу тазом в стороны, а потом с наслаждением прохожусь в тебе по всей своей длине, ныряя в тебя до самого упора.
Я приостанавливаюсь и медленно качаю бёдрами назад-вперёд, вначале полностью выходя, оставляя внутри лишь головку, а затем вставляя себя до самого упора. Ты протяжно удовлетворённо стенаешь, закусывая от невыносимо сильных ощущений ладонь, мой охотно распластанный подо мной ангел. Я нагибаюсь, оставляю на твоей спине след своих пересохших губ… а затем вновь резко возвращаюсь к сумасшедшей гонке ударов на последнем предсмертном дыхании.
Штормовое небо мечет дикие молнии в моих чреслах, что с бешеной мощью пронзают твоё нутро. Оно же подобно нежному нераспустившемуся бутону, так же неодолимо рвётся раскрыться навстречу мне. Твой аромат затопляет мой рассудок, небесные литавры грома рокочут в ушах и, впиваясь в твои бёдра мёртвой хваткой утопленника, я сдаюсь во власть оргазма, что поражает меня внезапно и до самого естества, как нож у горла, как гроза в бесприютном грохочущем море…
Изнасилуй меня, мой друг. Вторгайся в моё нутро.
В пустоте мира на горизонте забрезжил последний зелёный луч заката, заставляющий лениво дрогнуть мои ресницы. Словно одинокий парус, павший в сражении с бурей, но успевший исполнить свою миссию, я истреплен и полностью сыт. Отзвуки прогремевшего блаженства ветхой бахромой колыхаются в теле, и в абсолютной истоме не хочется даже насладиться видом этого луча. Говорят, кто узрит зелёный луч на закате светила, того ждёт вечная удача. Мне же удача уже показала свои клыки, когда я столь “удачно” избрал в соседи и спутники тебя.
Я чувствую, как твои ласковые подрагивающие руки укладывают меня на нечто колко-твёрдое. Нехотя размыкая один глаз, я наблюдаю, наконец, последний слой твоих Чертогов, когда с них содрали и кружева лесов, и полотно океанов, и влажное тело почвы. Обнажённый камень, затвердевшие, клокотавшие когда-то, соки земли нас окружают – мы в самом жерле планеты, в её каменном горящем сердце. Мы там, где пасти глубоких пещер оскаливаются зубьями сталактитов и сталагмитов, где под невероятным прессом рождаются драгоценные камни и где умирают горы. В противовес колким касаниям камня твои язык и губы мягки и трепетно-нетерпеливы. Ты порхаешь по моим скулам, лбу, шее, плечам, выступам рёбер, бёдрам, коленям и ступням – ты охаживаешь похотливой слюной с ног до головы всё моё расслабленное тело. Ты опаляешь мою кожу заклинательским шёпотом, приговаривая, кожа моя сочится медовым оттенком янтаря, а отблески пота горят бусинами рыжей яшмы. В памяти теряется момент, когда я, то ли своими силами, то ли с помощью твоего сладострастного напора подымаюсь и вновь поворачиваюсь к тебе тылом.
Я лежу на животе, беспомощно и облегчённо свесившись с каменного уступа, вновь отдаваясь твоей воле. Краткий миг моей власти прошёл. Ты умягчаешь мой вход слюной, приглашаешь раскрыться массирующими движениями головки и, в конце концов, чуть проталкиваешься внутрь. Сейчас, размякший после экстаза, я поддаюсь легче. Вогнав лишь самое острие своего члена, ты выходишь, бережно-играючи оглаживаешь пальцами моё раскрасневшееся кольцо мышц, добавляешь ещё слюны и вставляешь себя вновь. Упираясь руками в каменные уступы, ты нависаешь надо мной, повернувшись ко мне почти под прямым углом, так что мы практически образуем крест. Теперь тебе ничего не мешает вминать понемногу в мой проход свою чудовищную плоть, пружиня бёдрами вверх-вниз и цепляясь за мои закинутые назад напряжённые руки. Я впиваюсь ногтями в собственные ягодицы, стараясь отвлечься от нарастающей боли внутри. Истома покинула меня, как изменившая любовница, и в жилах моих вновь копится болезненно-сладкое натяжение. Всё больше ты расталкиваешь моё нутро, всё глубже втыкается в нежные стенки пульсирующая головка, и вот в один миг ты замираешь, испускаешь хриплый звук и начинаешь медленно опускаться на меня…
Вторгаясь в моё нутро, изнасилуй меня ещё, мой друг.
Стон исполосовывает моё горло мукой, бездушно-серый камень упирается в кадык, когда я в судорожном напряжении замираю под тобой, боясь шевельнуться. Оформленный протест не успел слететь с моих губ, когда я осознал твою затею. Повернувшись параллельно мне, опираясь ладонями о камень, ты накрываешь меня, словно туча, и тщательно и осторожно всаживаешь в меня свою плоть до тех пор, пока моих ягодиц с мягким шлепком не касаются твои яйца. Боль и возбуждение чиркают по нервам кремнием огнива, и искры сыплются из глаз, однако я чудесным образом не разваливаюсь на куски. Клеймя мой затылок жарким выдохом, ты низвергаешь меня до самых тёмных глубин подчинения. Как в сердце земли под невероятным прессом тяжести и огня рождается драгоценность, так и во мне всё спекается, и из почерневшей осыпающейся пытки выкристаллизовывается сверкающая капля удовольствия. Невольно моя плоть вновь крепка как алмаз, и я знаю, что не испытаю ничего подобного никогда, ни в пекле ада, ни в зареве рая, и потому сквозь мои невнятные стенания ты слышишь мольбу не медлить и продолжать!
Внемля моей просьбе в полубреду, ты на пробу выскальзываешь и опять вплавляешься внутрь, наконец, одаривая трением весь свой ствол. Слишком большой нерастраченный запал скопился в твоих чреслах с моей подачи (ведь в паруснике ты ещё не достиг пика), и сейчас ты скрипишь зубами от нетерпения излить его. Запустив пальцы в мои волосы, ты припадаешь грудью и подбородком к моей спине, и, резко приподнимая и опуская свои бёдра, несколько раз дёргано с силой бьёшь меня, яростно вонзаясь членом. Охмелев от моего ставшего наконец-то податливым и благодарным нутра, ты подымаешься на колени, вздёргиваешь меня за бока и начинаешь мелко и часто стучать бёдрами по моим ягодицам до развратного звона плоти о плоть. Искрящиеся слюдой слёзы блаженства проступают на моих ресницах, внутри разгораются желанные рубиновые всполохи.
Когда у тебя на время иссякает запас сил, твой слух улавливает очередную мою просьбу – видеть северную зелень твоих глаз. Я осторожно поворачиваюсь на бок, и ты умудряешься, не покидая меня, задрать одну мою ногу, положив её себе на плечо. Неспешно, со вкусом, ты вдавливаешься в меня, упираясь ладонью себе в поясницу, чтобы углубить проникновение до максимального, а затем выныриваешь, оставляя внутри лишь головку. Моё морщинистое нутро то сжимается, стягивается до узкого канала, то под медленным, но верным давлением вновь широко раздаётся. Это неимоверно раздражает стенки прохода, однако даёт и мне, и тебе временную передышку. И, спустя некоторое время, ты вновь можешь вспарывать мои нервы молниеносными мощными рывками. Ты всё время чередуешь натиск, и подобный темп до одури хорош, когда ноющее неторопливое томление то и дело сменяет болезненно-ослепительные сладкие вспышки, слитые в единую волну. Я уже чую, что конец близок, что вскоре кровь в нас вскипит последним живым вулканом в твоём почти разрушенном мире, и мимолётным движением пальцев проверяю, рядом ли покоится притаившийся, припрятанный мною стальной клинок…