— А сейчас? — Фредерик пристально взглянул на врача. — Сейчас она все еще могла бы ходить?
— Она еще больше лет отдала этой слабости, — ответил доктор. — Сейчас она должна быть ближе к тридцати годам, чем к двадцати.
— Ей двадцать шесть, — уточнил Фредди.
— Кто знает? — сказал доктор. — Я не могу поставить диагноз пациенту, которого не видел много лет.
— Вы навестите ее? — спросил Фредерик.
— В Эбури-Корте? — Доктор Грэм нахмурился. — Я занятой человек, мистер Салливан, и у меня не слишком радостные воспоминания об этом месте. Меня оскорбили, заявив, что я хотел убить дочь друга и причинить ей ненужную боль и страдание. Врачам не нравится выслушивать подобные вещи.
— Я привезу ее в город, — сказал Фредерик. — Вы осмотрите ее, сэр?
Доктор пожал плечами.
— Если хотите, — ответил он. — Если только вы уже не знаете, что бы вам хотелось услышать, мистер Салливан. Я смертельно устал от великосветских пациентов, желающих, чтобы я сказал им, насколько модно их слабое здоровье. В основном это дамы, ищущие повод возлежать на диванах, чтобы создавать впечатление хрупкости.
— Я хочу, чтобы вы сказали мне, что моя жена снова сможет ходить, — сказал Фредерик. — Я приму все, что вы скажете. Если не сможет, то так тому и быть. Она научилась терпеливо и храбро сносить свой недуг.
— О, да, — сказал доктор. — Я припоминаю, мистер Салливан. Я тогда думал, что жаль, что у бедной девочки не было духа воспротивиться.
— И теперь нет, — ответил Фредди. — Она была послушной дочерью, а сейчас является послушной женой, сэр. Так вы посмотрите ее?
Доктор Грэм поднялся на ноги и протянул правую руку.
— Сообщите мне, когда она будет в городе, — сказал он. — Приятно знать, что у нее есть муж, который кажется более заинтересованным ее благополучием, нежели собственным комфортом.
Фредерик не почувствовал особенной радости от подобного комплимента. Порой казалось, что вся его жизнь — один сплошной обман. Он обманывал, даже когда не пытался этого делать.
В тот же день он написал жене письмо, сообщив о своем намерении на следующей неделе вернуться в Эбури-Корт и о том, что она и ее компаньонка на следующий день после этого вернутся в город вместе с ним.
Он выглядел почти невыносимо красивым и мужественным. Конечно, она помнила, что он был красив.
Клара думала, что хорошо его запомнила, однако, ощутила нечто, похожее на потрясение вновь увидев темную глубину его глаз, локон черных волос, падающий на лоб, широкие плечи и грудную клетку, длинные ноги. У нее даже дыхание перехватило, потому что она сама с трудом верила, что с этим самым мужчиной наслаждалась близостью наяву и в своих мечтах.
Он не улыбался и был резок, но учтив. После того, как Фредерик, склонившись, поднес к губам ее руку, поклонился Гарриет и сел, взяв чашку чая, он был очарователен, но довольно официален. Он говорил о Лондоне с его мрачной осенней погодой. Рассказывал о своей поездке и несчастном случае с опрокинувшейся телегой фермера, которая вызвала у кучера почтовой кареты приступ гнева и раздражения. Это был забавный рассказ, насмешивший и Клару, и Гарриет.
Все тот же милый Фредди. Однако на сей раз он пытался не произвести впечатление, а заполнить тишину. Он ни разу не посмотрел ей в глаза, больше глядя на Гарриет. Значит, он все еще сердился на нее. Или до сих пор чувствовал стыд и смущение.
Она жалела, что не позволила Гарриет покинуть комнату, когда компаньонка увидела из окна гостиной, как приехал Фредди. Возможно, им было бы легче, будь они одни. А возможно, и нет. Кларе была невыносима мысль, что она останется с ним наедине, поэтому она упросила Гарриет остаться.
— Нам повезло, мы успели утром проехаться в ландо до того, как снова пошел дождь, — сказал она. — Мы катались почти целый час. Правда, Гарриет?
Гарриет покорно засвидетельствовала тот факт, что они катались около часа.
Клара посмотрела на Фредди, его взгляд был сосредоточен на ее губах или, возможно, подбородке.
— Рад услышать это, мадам, — сказал он.
Он не простил ее. И возвратился не потому, что хотел этого. Тогда почему?
— Вы хорошо выглядите, — сказал Фредерик.
— Да, — согласилась она. — Я прекрасно себя чувствую. — Она спрашивала себя, заметил ли он, что ее лицо округлилось и стало менее бледным. Интересно, выглядела ли она для него хоть немного привлекательнее, чем раньше. Словно это имело значение.