Ветер свистел в невидимых щелях между плитами песчаника.
Воисанне очень хотелось ответить ему, хотелось защитить своего отца и возлюбленного. Однако она понимала, что такая дерзость привлечет к ней внимание Индравармана, а для нее будет лучше, если он продолжит восторгаться прелестями Тиды.
Индраварман покачал головой:
— С вашей империей нельзя соперничать, раз она может создавать такие чудеса, как Ангкор-Ват. Вы заставили богов гордиться вами. А сделать это совсем непросто. Поэтому, когда столько ваших мужчин так легко сдались и ведут себя так покорно, я задумываюсь, а действительно ли они смирились? Могли ли люди, создавшие такую красоту, покориться мне так быстро? Сомневаюсь. Я думаю, что это у вас в крови — вызов, пренебрежение к смерти, непокорность по отношению ко мне. Я привел вас сюда, чтобы задать вопрос: что мне делать с этой вашей непокорностью? Как мне погасить тот огонь, который может снова разгореться?
Тида взглянула на него:
— Но почему именно нас, мой король?
— Потому что ваши мужчины поклоняются вашей красоте, вашей мудрости. Это поклонение отразилось в резьбе по камню. Они охраняют свои храмы вашими изображениями, так что у вас должно быть больше достоинств, чем кажется с первого взгляда.
— Мы, мой король, — сказала Тида, — можем быть…
— Десять моих воинов сегодня утром были найдены мертвыми! — внезапно выкрикнул Индраварман, и от этого громогласного вопля Воисанна ощутила боль в ушах. — У всех у них было перерезано горло, поэтому я и говорю о непокорности! Потому что, когда я нахожу трупы десяти моих воинов, плавающих во рву, я понимаю, что ваши мужчины не такие смиренные, какими кажутся. И этот скрытый огонь пугает меня. Он достаточно силен, чтобы охватить мою страну.
Воисанна подумала, что он и сам похож на неуправляемый огонь, который сжигает все без разбора, но опять промолчала. А его массивное тело в сочетании с охватившей его яростью затмило собой даже высокую статую Вишну. Из этих двух фигур Индраварман сейчас выглядел гораздо внушительнее.
— Раз наши с тобой игрушки вдруг проглотили свои языки, что ты мне посоветуешь? — спросил Индраварман, обращаясь к Асалу.
— Убейте десять кхмеров, мой король. Десять ваших пленных. И пусть об их участи узнают все.
— Десять воинов?
— Да.
— Ты считаешь, глупец, что людям, которые построили такой храм, есть дело до судьбы десяти каких-то воинов? — прокричал Индраварман. — Твоя рука в бою может быть крепка, Асал, но твои советы просто призывают наших недругов восстать вновь. Если хочешь оставаться моим приближенным, лучше научись делать так, чтобы люди меня боялись.
Асал поклонился:
— Простите меня, о великий король. Я только хотел…
— Выведи во внутренний двор храма десять кхмерских семей, чтобы все это видели. И казни их там. Мужчин, женщин и детей.
— Нет! — воскликнула Воисанна, падая перед ним на колени. — Прошу вас, не нужно…
Индраварман схватился за рукоятку своей сабли, но Асал оказался проворнее и опередил его, пнув ее ногой в живот.
— Молчать, женщина! — крикнул он.
Задыхаясь, ловя ртом воздух, Воисанна упала набок; в глазах ее стояли слезы. Индраварман рассмеялся.
— Она все-таки умеет говорить, — сказал он. — Причем смеет говорить тогда, когда ее никто не спрашивает.
— Я разберусь с ней, о великий король, — пообещал Асал. — И она еще пожалеет об этом.
— Так и сделай.
Воисанна начала плакать, представив себе, как будут убивать детей. Она думала о своих братьях и сестрах и о том, как их прекрасные жизни были так внезапно и легко прерваны жестокими чужеземцами.
Воисанна продолжала рыдать, а Асал тем временем задавался вопросом, как он может спасти жизни ни в чем не повинных людей.
— О великий король!
— Да?
— Вы говорили про огонь, который может разгореться.
— Он теплится.
— Но смерть детей может раздуть его, помочь ему разгореться быстрее.
— Так что же ты предлагаешь мне делать? Десять моих людей мертвы! Убиты прямо перед моим дворцом!
Асал учтиво поклонился:
— Убейте десять священников, мой король. Устройте публичную казнь. Десять их самых высокопоставленных священнослужителей. Смерть десяти духовников сломит их дух. Смерть же детей только воспламенит его.
Индраварман заворчал и потер кусочек железа у себя на животе. Хотя он и опасался навлечь на себя гнев богов, обрекая на смерть священников, понимал, что Асал все-таки прав: лучше убить стариков, чем молодых.
— Но тела их брось в ров, Асал. И сделай так, чтобы все кхмеры знали: я сделаю его воды красными от крови, если на моих людей еще раз нападут.