Ярко-красный, словно воспалившийся глаз.
Прошли две или три минуты. Мы — топтались. Светофор продолжал гореть. Толпа нарастала, затопляя тротуар по обе стороны перекрёстка. Удивительно, но все ждали молча и терпеливо — ни разговоров, ни попыток выбраться из удушливой тесноты. Только девушка рядом с нами, кстати, по-моему, без ошейника, потыкала пальцем в айфон и сказала:
— Сбой регулировки транспорта. По всему Невскому. Движение остановлено от Московского вокзала до Адмиралтейства...
Она ни к кому конкретно не обращалась, и на её слова никто внимания на обратил. Не попытался ничего уточнить. Никто головы к ней не повернул.
Адель вдруг сильнее сжала моё запястье:
— Пошли!
— Куда? — спросил я.
— Вон туда... — она указала подбородком на противоположную сторону.
— Нам красный горит.
— Ну и что ?
Лицо её выражало отчаянную решимость.
Действительно, ну и что?
Я понял:
— Ладно, идём...
Протиснувшись через два первых ряда, мы ступили на мостовую. Трудно сказать, что в эту минуту чувствовала Адель, но я ощутил, что в нас, словно взяв на прицел, упёрлись сотни вытаращенных от изумления глаз. Даже те, кто на другой стороне проспекта проходили мимо, теперь медленно оборачивались и замирали, точно остолбенев.
Каждый шаг давался с тяжёлым трудом. С таким же трудом, вероятно, шагала Адель.
Но мы всё-таки шли.
Шли, шли и шли. Словно перебирались вброд через сонную реку небытия. Пустота вокруг нарастала. Мы не оглядывались.
Мы просто шли.
Рука в руку, плечом к плечу.
И, возможно, это была лишь иллюзия, однако мне почему-то казалось, что с каждым нашим шагом меняется мир...