Кстати, данный феномен заметил не он один. В группе аналитиков МВД, где Иван представился аспирантом, пишущим обзор по криминогенной динамике мегаполисов, для чего заручился соответствующим направлением, это явление тоже уже зафиксировали. Однако возобладало мнение, что не следует придавать ему слишком большого значения: это следствие сопряжения нескольких маловероятных факторов, которое и вызвало резонанс (правда, в чём данные факторы состоят, мнения расходились), в общем, не надо подпрыгивать, не надо бить в барабаны, скоро эта редкая аномалия так же спонтанно расфокусируется, уровень криминальности вернётся к рутинным параметрам.
— А конкретные цифры? — спросил я. — Или это секрет?
— Ну какие от вас секреты? — Иван движением губ обозначил улыбку. — Меньше всего падение было в группе тяжких преступлений, около двадцати процентов, а больше всего в группе мелких и административных. Количество ДТП, например, за полгода снизилось почти на сорок процентов.
— Ого! Это серьёзно, — сказал я.
— Есть также любопытная возрастная разница. Наиболее сильное правонарушений присутствует снижение среди молодёжи, в старших возрастных категориях это не так заметно, хотя тоже — случайным выбросом не объяснить. — Иван на секунду запнулся. — И вот ещё что. Экономическая ситуация в стране неважная, в причины я вдаваться не буду, вы знаете их не хуже меня, застой, доходы населения падают, цены растут, перспективы туманны, можно было бы ожидать, что как следствие будет возрастать и социальная напряжённость, в частности — митинги, демонстрации, но, напротив, мы наблюдаем удивительную социальную тишь: протестные настроения невелики, рейтинг президента, который ещё недавно медленно, но неуклонно снижался, теперь также медленно, но неуклонно растёт. Где логика? Вы, наверное, скажете, что логика здесь ни при чём, сознание обычного человека иррационально, он не анализирует, а чувствует, в выборе его преобладают эмоции. Но эмоции, несмотря на их стихийность, не возникают из пустоты, им нужна почва, гумус, поддерживающая питательная среда. То есть здесь должен наличествовать некий фактор, создающий психологически мотивированный настрой. Что это может быть за фактор? Вот в чём вопрос.
Честно говоря, он меня озадачил.
Я лишь руками развёл:
— Ну, дорогой мой, откуда я могу знать? Ты слишком многого от меня ждёшь. Здесь надо серьёзно подумать, изучить материалы. .. Ну, если хочешь, можно вот так... Мы находимся сейчас в ситуации Большого транзита: старый мир спонтанно разваливается, распадается на глазах, сквозь обломки его прорастает совершенно новый бытийный пейзаж. Говоря проще, наступает будущее. Мы внезапно оказываемся в мире, о котором раньше не подозревали. Нам чужд этот мир, нам непонятны его законы, мы боимся его, поскольку не представляем, как в нём можно существовать. А потому всеми силами пытаемся спасти остатки привычного настоящего: цементируем его трещины, пытаемся хлипкой арматурой связать расползающиеся обломки. Страх перед будущим — вот доминирующее состояние современности. Его чувствуют политики, скорее селезёнкой, а не умом, его чувствуют государства, его чувствуют нации, его чувствуют массы людей: не надо нам ничего нового, пусть всё остаётся как есть. Любое отклонение, правонарушение в том числе, воспринимается как дискомфорт. Его интуитивно стараются избегать, причём даже те, кто к правонарушениям склонен. Таков обобщённый психологический вектор, а то, о чём ты мне рассказал, это его проекция на реальность.
— Н-да... — несколько уныло изрёк Иван. Он был явно разочарован. Он, повидимому, ожидал, что я, как в прежних наших беседах, слегка подумаю, небрежно кивну, щёлкну пальцами и всё ему растолкую. Сразу же возникнет ясная и простая картинка, главное — станет понятно, что следует делать. А вместо этого получил д линные и расплывчатые рассуждения, вроде бы и на тему, но какие-то сугубо теоретические. — Н-да, Алексей Георгиевич... Ну что же... Вы, кажется, говорили, что у вас есть коньяк?