На пятый день занятий я примерз во дворе языком к металлическому столбу. Боль в момент отрывания языка от металла была такой, что ни Моцарт, ни Глинка не смогли повлиять на мое решение обходить храм музыки за километр.
После этого эпизода я окончательно сосредоточился на фигурном катании. С тех пор каждое утро начиналось со стука отца в дверь моей комнаты на мотив спартаковской кричалки «Са-ша-та-та-та, та-та-та-та, вставай! Са-ша-та-та-та, та-та-та-та, вставай!». И все это в 5 утра! Каждый день. Кроме воскресенья. Так я на долгое время стал фанатом ЦСКА. Слышать не мог эти позывные. Честно говоря, я не очень-то рвался быть фигуристом, но усилия бабушки и родителей не были напрасными – я продолжал заниматься.
Пока мои сверстники гоняли в футбол и смотрели мультики, я наматывал свои три часа в день на электричке. Поначалу на тренировки меня возил отец, но в скором времени его занятость на работе сделала меня одиноким рейнджером, и я стал добираться до катка самостоятельно. Слава богу, я не знал, что может произойти с маленьким мальчиком на пути к спортивным успехам, иначе я бы сильно испугался. Сейчас я, как отец трех дочерей, не могу себе даже представить, чтобы я отпускал их одних на встречу со взрослым, небезопасным миром. Нисколько не виню своих родителей. Они, мне кажется, были в неведении, поскольку в те времена все было замечательно, по крайней мере казалось, что все люди были добрыми и открытыми.
Приведу только один эпизод. Я ехал в электричке со второй тренировки достаточно поздно. Вагоны битком. Я стоял в тамбуре. Ко мне очень плотно придвинулся какой-то мужчина и стал спрашивать, почему такой красивый мальчик едет один, люблю ли я ласку, нравятся ли мне красивые дяди… А мне 9 лет, и я подобных моментов не понимаю, но чувствую большую опасность. Поезд подъезжал к станции Мытищи, а я ехал до Болшева (это через остановку). Я что-то пробормотал в ответ на его вопросы, и тут он начал гладить меня по бедру. Я осознал, что творится что-то неладное, не знаю почему. Про педофилов и им подобных в те времена я еще ничего не знал, но очень испугался. Двери открылись, и народ стал выходить в Мытищах. А я уже сообщил своему «другу», что еду до станции Болшево. И как только двери стали закрываться, я в последнюю секунду выскочил на платформу. Мужик не успел. Вы бы видели его глаза! Мне страшно до сих пор! Через какое-то время я сел в автобус, благо знал, какой идет до Болшева. Моя бабушка жила в Мытищах, и я часто ездил этим автобусом. Самое странное то, что, приехав домой, я ничего не рассказал родителям – мне почему-то было стыдно. Я рассказал отцу эту историю в сорок лет, и он был в ужасе. Мне кажется, мои родители были тогда еще не слишком опытны, чтобы предвидеть подобные ситуации, хотя столько любви, сколько я получал от них, не всем детям достается.
Глава 2
Папа, мама и са́льхов
Жизнь – это череда случайностей. Очень сложно понять, кто прав, кто виноват. Нужно принимать происходящее со всеми недостатками и прочими причудами. Мой папа был очень спортивным – мастер спорта по лыжам, – любил разные виды спорта, особенно футбол и, конечно, фигурное катание. Мое попадание в секцию фигурного катания на первый взгляд, кажется случайным, учитывая тот факт, что отец обожал футбол. Но еще отец был заядлым театралом и киноманом, мог легко назвать практически любого актера из любого фильма. С самых малых лет я смотрел прекрасные спектакли «Синяя птица», «Малыш и Карлсон», «Пеппи Длинныйчулок» и другие. Так что, абсолютно без натяжек, отца можно считать человеком искусства, но я тем не менее попал в фигурное катание – выбор был продиктован тем, что мой организм нуждался в укреплении, можно сказать, моя склонность к ОРЗ подтолкнула родителей к этому. Закаливание под музыку в то время было очень популярно.
Вспоминаю из раннего детства: идем мы в детский сад, и папа мне рассказывает, что перекидной прыжок намного проще, чем сальхов одинарный, и если я не вставлю сальхов в программу, я – слабак! Ну что сказать, я рыдал! За двадцать метров от садика он с видом Антона Макаренко развернулся и пошел конструировать свои ракеты, а я в соплях остался проклинать свою никчемную жизнь без сальхова, а мне шесть лет! В тот момент я решил, что меня никто не любит, любят лишь этот чертов сальхов. И ни в какой детский сад я, естественно, не пошел, а пошел домой, где взял свой велосипед с толстыми шинами и роликами по бокам, и рванул к бабушке в Мытищи (тот еще Армстронг)! Я ехал полдня.
И ни в какой детский сад я, естественно, не пошел, а пошел домой, где взял свой велосипед с толстыми шинами и роликами по бокам, и рванул к бабушке в Мытищи (тот еще Армстронг)! Я ехал полдня.