Вообще-то Кирилл всю жизнь причислял себя к сдержанным людям. Никогда не действовал по наитию, или нахрапом. Прежде чем сделать шаг, всегда тщательно его просчитывал, обдумывал со всех позиций — какие последствия может вызвать этот шаг. В общем, был всегда крайне осмотрителен и осторожен. Здесь же словно мозги туманом заволокло, словно в него вселился безумец, демон…
Кухня была такая маленькая, что ему оказалось достаточно просто встать из-за стола. И он сразу очутился практически прижатым к спине Светланы. Руки, его жадные руки… Он никогда не был наглым и бесцеремонным, почему же на сей раз руки действовали совершенно самостоятельно, не запрашивая согласия у мозга? А разве сейчас, в данное мгновение, мозг смог бы приказать им вести себя прилично?!
Кирилл прижался к ней, прижался весьма недвусмысленно, слишком тесно, слишком настойчиво, чтобы у кого-то могли возникнуть какие-либо сомнения на этот счет. Обхватил ее, нагло сунув руку в прореху между пуговицами блузки. И остолбенел на какое-то мгновение. Он ведь всегда любил девушек худеньких, стройненьких, чтобы без труда можно было пересчитать все косточки, все ребрышки под гладкой кожей. Тут же, дотронувшись до мягкого животика, ощутил просто небывалое доселе возбуждение. А мозг почему-то заранее радовался: "Она моя, она только моя!"
Остолбенела и Светлана. Ожидала ли она вероломного нападения, или нет — она сама вряд ли смогла бы ответить на этот вопрос. Может быть, хотела? Хотела, но боялась? Или боялась, потому что не хотела? А может, и вовсе не боялась именно потому, что не хотела, не видела в случайном визитере мужчину?
В любом случае, остолбенела она тоже лишь на короткое мгновение. Уж какие чувства были в ней изначально — неизвестно, однако в тот момент, когда почувствовала тепло его тела, когда ощутила наглую его руку у себя под блузкой, в ней боролись два желания. Вернее, желание-то как раз было одно, но было оно столь неприличным, что поддаваться ему было попросту стыдно: "Господи, он же подумает, что я шлюха!" А так хотелось оставаться порядочной женщиной…
И к двум этим взаимоисключающим желаниям прибавлялся стыд: ведь это же не просто посторонний мужик, которого завтра она уже не встретит, и не увидит уже никогда, а потому можно было бы без зазрения совести плюнуть на приличия и хоть раз в жизни получить удовольствие просто так, ни о чем не задумываясь. Но ведь это муж ее подруги, муж Тамарки Зельдовой! Как же она может позволить ему прикоснуться к себе, ведь совсем недавно была свидетельницей на их свадьбе?!!
Светлана попыталась развернуться лицом к гостю, чтобы оттолкнуть, чтобы поставить его на место. Но в душе ей совсем не хотелось этого. Хотелось наоборот расслабиться, утонуть в нем, в его объятиях. И Кирилл, словно почувствовав ее желание, не позволил ей повернуться. Держал крепко, нагло, вжимаясь в нее всем телом. Руки настойчиво шарили по мягкой ее груди, по животу, а губы жадно ласкали нежную белую шею, чуть прикрытую светлыми легкими кудельками…
И Светлана застонала, моля о пощаде:
— Кирилл…
Так много хотела сказать, объяснить, что нельзя, растолковать, почему нельзя, что это попросту невозможно… А голос задрожал, прервался на его имени. Дыхание стало прерывистым, воздуха катастрофически не хватало…
— Нет же, нет, — тихо и совсем неуверенно прошептала она. — Нельзя, как же Тамара?..
А сама едва не теряла сознание под его настойчивыми ласками.
Кирилл и сам знал, что нельзя. Как знал и про Тамару. Да, они поссорились, да, они собираются разводиться, но стоит ли сейчас распространяться на эту тему? Не до этого сейчас. А еще так не хотелось выглядеть обычным донжуаном, прибегать к избитым уловкам: "да не обращай внимания, мы скоро разведемся". И почему-то вдруг впервые в жизни захотелось быть беспредельно наглым. Нет, не быть им на самом деле, но казаться именно в эту минуту. Хоть раз почувствовать себя беспринципным покорителем женских сердец, хоть раз отказаться от природной своей учтивости…
И, не прерывая настойчивых ласк, лишь чуть оторвавшись от ее аппетитной шейки, он довольно жестоко, наверное, чересчур обидно, ответил:
— А разве обязательно ставить ее в известность? Она ведь тут совершенно ни при чем, здесь только ты и я, нас двое, и никого больше. Никто не узнает, это будет наш маленький секрет…
Света восприняла это не как успокоение и достаточное основание для продолжения взаимных ласк, а, скорее, как пощечину. Снова попыталась вырваться, и снова потерпела фиаско — Кирилл держал по-прежнему крепко, придавив к мойке, и не собирался сдаваться. А может, опять-таки почувствовал, что на самом деле ей не хотелось останавливать его, что просто очень больно ранили, зацепили его слова? Вырываться Света перестала, но попыталась "облагоразумить" кавалера словами. А может, просто совесть свою пыталась успокоить?
— Ты ведь женат, Кирилл, так нечестно, у тебя ведь есть Тамара…
А Кириллу почему-то понравилось играть роль мерзавца и хама. И вместо того, чтобы объяснить, что между ним и Тамарой практически все закончилось, он продолжил свою странную игру:
— А слабо просто так, без всяких ожиданий, зная, что всего лишь на один раз, что у меня жена и я от нее никуда не денусь? Не считая меня возможным кандидатом в мужья? Просто так, потому что хочется точно так же, как и мне. Хочется, чтобы прямо здесь и прямо сейчас, вот на этой самой кухне? Только ты и только я. И пусть оно все огнем горит — просто хочется сейчас и со мной, слабо? Без расчетов и выпендрежа, одно сплошное физическое влечение, и ничего больше? Слабо?
А руки уже забрались под юбку, уже лишь тонкая ткань трусиков отделяла их друг от друга. Свете было ужасно обидно, слезы набежали на глаза. Ведь не о грязном сексе мечтала, о большой любви, о романтике! И где она, романтика? Где она, ее любовь?! Заблудилась… Заблудилась?!!
Разве заблудилась? А вот же, рядышком, разве не она? Пусть не такая красивая, как в романах и кино, но разве не об этом мечтала с той самой минуты, когда… Разве может она ему отказать сейчас, если мечтала об этом моменте с самой их с Тамарой свадьбы?! Ведь еще там, в машине со стилизованными кольцами на крыше, готова была отдаться прямо на глазах у Тамары. Ведь с самого первого мгновения утонула в его серьезных глубоких глазах, ведь сердечко забилось неровно при первом же взгляде. Ведь все глаза уже от обиды выплакала: почему всё Тамарке, почему всё опять ей одной?!
Да, да, он прав, гори всё синим пламенем! Пусть хоть один раз, но она тоже познает это счастье — принадлежать любимому мужчине. Пусть не совсем по-человечески, пусть в некотором роде по-скотски, а не на атласной простыне, щедро устланной лепестками роз… Хоть раз не думать ни о чем, хотя бы раз руководствоваться не дурацкими правилами, придуманными благополучными моралистами, а только чувствами, только собственными желаниями! И пусть он чужой муж, пусть он даже не просто чужой, пусть он Тамаркин муж, пусть, пусть, пусть! Она не узнает, Тамарка никогда ничего не узнает! И ничего особо подлого в этом нет — ведь она не зарится на него, не строит планы, как бы его отбить, увести из семьи. Нет, она только чуть-чуть прикоснется к чужому счастью. Самую капельку, самую малость. Один-единственный разочек позволит себе быть безрассудно счастливой!
И Светлана перестала сопротивляться…
Кирилл даже не замечал, что улыбается. Вроде как обычно ехал домой, вроде обычный будничный день, вернее, вечер, практически ночь, но на его лице почему-то блуждала какая-то странная улыбка. Дурацкая улыбка. Счастливая.
Глава 10
Дома его благодушное настроение как рукой сняло. Или, скорее, как корова языком слизала.
Правда, была та языкатая корова весьма стройной и красивой барышней с чуть тяжеловатыми бедрами, огненно-рыжими волосами и хищным оскалом.
Да, к величайшему разочарованию Кирилла, дома его ожидала законная супруга. Которой, по идее, там уже быть не должно было бы. Та самая, на которую он так настойчиво советовал Светлане не обращать внимания. Если бы он еще сам смог не замечать ее — было бы просто великолепно!