Ну, положим, решение развестись с Тамарой он принял самостоятельно, еще до первой подпольной встречи со Светланой. Ведь именно после договоренности с Тамарой о разводе и позволил себе, наконец, встретиться с ее подругой. Так что к этому решению Светка не имела ровным счетом ни малейшего отношения. Если не считать того, что из-за нее Кирилл все чаще раздражался в адрес законной супруги.
И какая же тогда, позвольте спросить, корыстная цель двигала Светой? Если она не пыталась развести их с Тамарой — чего еще она могла добиваться? Ясное дело, что без предварительного разрыва отношений Кирилла с Зельдовой Света не могла бы настаивать на женитьбе. Так она и не настаивала, как и не пыталась их развести. Факт? Факт. Что еще? Что она сказала такого, что у Кирилла сердце защемило?
Что отдалась ему в первый вечер без всяких обещаний, без уси-пуси только потому, что не надеялась на вторую встречу? Что не каждому встречному-поперечному позволяет подобные выбрыки — раз и в дамки, что именно ему, Кириллу Андрианову, хотела себя подарить? Или, скорее, самой себе подарила его, близость с ним. Пусть на единственный разочек, лишь бы было, о чем в старости вспомнить? Это что же, у нее настолько плохо с кавалерами, совсем дефицит замучил? Или все-таки правда то, что она еще там, на свадьбе, уже ни о чем другом думать не могла? Правда? А он что же, в этом сомневается?! Не он ли и уловил в тот момент, что чуть дольше положенного она к нему прижимается? О, да, он и без слов, без объяснений это уловил, понял, прочувствовал всем своим естеством! Так что как ни крути, а и этот пункт при всем желании не получалось отнести ко лжи. Нет, не лгала, правду говорила.
И не от этих слов защемило сердце, совсем не от этих. Об этом он, в сущности, если и не знал наверняка, то давно догадывался. А вот другие ее слова взяли за душу. Насколько искренна она была, когда говорила их? О том, будто знает, что Кирилл никогда не бросит Тамару, что никогда не будет с нею, никогда на ней не женится. О том, как каждый раз провожает его навсегда…
— Кирюнчик, ты опять поздно!
Тамара обиженно вытянула свои отвратительно-хищные губы.
— Я жду-жду, ну сколько можно?! Даже мобильный отключаешь все время. Опять ужинать пришлось в одиночестве, ты же знаешь, как я этого не люблю! Это, между прочим, дурной тон. Приличные люди не должны ужинать в одиночестве.
Надменно-претенциозный тон супруги обжег, вызвал внутренний протест. И без того уже давно Кирилл не испытывал к ней былой симпатии, теперь же почувствовал к Тамаре откровенную ненависть.
— Приличные люди — это, по-твоему, кто? Просто хорошие, или люди из общества, так сказать, "сливки"?
Тамара недовольно скривилась, хмыкнула:
— Ну ты еще нищих к приличным бы причислил, бомжей разных! Им-то как раз наплевать, есть компания, нет ли. Им лишь бы брюхо набить, было бы чем. А в нашем кругу не принято…
— И давно ты в этом кругу оказалась? — прервал ее Кирилл.
Тамара поперхнулась:
— Что значит "давно"?! Ты намекаешь…
— Я не намекаю, — вновь перебил ее Кирилл. — Я только спрашиваю, как давно ты сама попала в это общество? Год, два, три назад?! Десять? Или, может, ты родилась в своем Мерседесе? Усыпанная бриллиантами?
Тамара промолчала, недовольно отвернувшись от супруга.
— Что молчишь? Нечем крыть? Чего ты все корчишь из себя, принцесса? Если папочка сумел ловко провернуть пару-тройку удачных сделок, это не делает тебя автоматически лучше остального человечества. Ты такая же, как все. Как я, как Антон, как тетя Нюра-консьержка, как наш дворник дядя Паша. Как официант в ресторане, администратор, как водитель автобуса, как токарь у станка. Ты такая же!!! Ничуть не лучше, ничуть не хуже. Ты точно так же, как они, испытываешь чувство голода в независимости от того, одна ты в данный момент находишься или в окружении веселой компании. А после обеда, прости, точно так же, как и они, испытываешь некоторые физиологические потребности очищения организма. А если попроще, чтобы тебе было понятнее — то твое дерьмо точно такое же дерьмо, как и у других, даже если ты и питаешься одной черной икрой! И кровь в тебе течет не голубая, а такая же красная, как у остальных нормальных людей. Нет у тебя ни малейшего основания корчиться от гордости, занимаясь самолюбованием! Пойми, наконец, что наличие некоторой суммы на банковском счету не делает тебя сверхчеловеком! И вообще!
Что вообще, что вообще?! Что еще ей сказать, чтобы она поняла? А что она должна была понять? Что она плохой человек? А кто сказал, что плохой, кто? Света сказала? Нет, она наоборот ее защищала. Тогда кто? Или может, он сам сделал выводы, потому что очень хорошо узнал Тамару за несколько месяцев совместной жизни?! Может ли Кирилл утверждать, что хорошо знает свою супругу, что прекрасно понимает, о чем она думает в эту минуту? Пусть не в эту — он вообще имеет представление о том, что она думает? О нем самом, о людях, ее окружающих, о его родителях, о своих родителях, о сестре Сонечке, о подруге Светлане? Что он вообще знает о Тамаре? Абсолютно ничего, если не считать скупых сведений, раздобытых у ее бывшей подруги, по совместительству его любовницы! Тогда какое право он имеет так говорить с ней?
Да никакого. Если не считать правом то, что теперь он точно знает: они с ней не одной крови, они разные. Он не хищник, нет! Не хищник! Это она хищница, Тамара. Хотя бы потому, что у нее такой хищный оскал. А он, Кирилл, не такой! Им нечего делать под одной крышей, под одним одеялом! Потому что кровь в них течет разная — в Кирилле человеческая, в Тамаре — звериная, хищная. А значит, пора ставить точку в их хрониках. Они оба знают, что ошиблись, так зачем же мучить друг друга?
— Все, Тамара, все. Ты видишь — ничего не получается. Мы пробовали, мы с тобой честно пытались. И нет нашей вины в том, что ничего не получилось. Разве только та вина на нас, что не разобрались раньше, еще до свадьбы. Что не поняли, насколько мы с тобой разные.
Да, все правильно. Развод. Пора, самое время. Только развод, он уже давно назрел. А Светка тут вообще не причем. Никаким боком непричастна к его решению. Не к ней ведь он уходит. Он вообще не намерен никуда ни к кому уходить. Он останется в своей квартире и все будет, как прежде. Тамара отправится в свой дом, к папочке Зельдову под уютное крылышко, к домработнице, которой ей здесь так не хватало. Все будет, как прежде. Он будет жить один, будет работать. У него много работы, ему некогда отвлекаться на такие мелочи, как семейная жизнь. Ему вообще не до женщин. Нет, конечно, не вообще, а так… То есть, жениться у него надобности нет, но и в монахи записываться у Кирилла намерений тоже нет, по крайней мере, в ближайших лет тридцать. Но разве раньше, до Тамары, у него бывали с этим проколы? Ведь это так просто, найти кого-то на вечерок-другой, сугубо как лекарство от одиночества. Разовое лекарство, каждый раз разовое. Очень просто найти себе подругу на вечер. А впрочем, зачем разовое? Даже и искать-то не надо — вон, Светлана, всегда ведь рада его визитам. И ему хорошо, и ей не накладно. Она ведь ничего от него не требует, ничего не ждет. Пришел — спасибо, не пришел — что ж, дело хозяйское. Так что она тут абсолютно не причем. Он не из-за нее разводится с Тамарой. Не из-за нее. И даже Тамара не сможет ее обвинить в развале их семьи. Вздор — с какой бы стати Тамара стала ее обвинять? Она ведь даже не догадывается об их связи.
Все эти мысли пронеслись в голове Кирилла буквально за пару мгновений. Как раз столько времени понадобилось Тамаре, чтобы прийти в себя.
— Что значит "всё"? — прошептала она неуверенно. — Ты о чем, дорогой?
Кирилл вздохнул. Вот только скандалов сейчас и не хватало.
— "Всё" — это "всё". Что тут может быть непонятного? Мы с тобой уже собирались разводиться, вот и надо было сделать это сразу, не рассусоливать. Напрасно мы с тобой не сделали этого раньше.