– О, у нас прибавление! – раздался рядом оживлённый женский голос с изрядной долей иронии.
Инстинктивно потирая ушибленную голову, повернулась к говорившим. И тут же наткнулась на две любопытные пары глаз.
Оба товарища по несчастью оказались девушками, примерно моего возраста. Та, что выглядела постарше – брюнетка лет двадцати пяти, тоненькая и хрупкая, но в меру, а не болезненно. Бледная, длинноволосая, ухоженная и с острым, умным взглядом жгучих чёрных глаз из под длинных полуопущенных ресниц. Одета в белое платье, уже изрядно заляпанное, но явно из неплохой ткани. Вторая – шатенка с красивой короткой стрижкой, которые носили лишь крестьянки, чуть пухлая, с формами, доброй улыбкой, голубыми глазами и правильными чертами лица. Одета в простенькое закрытое платье из дешёвого сукна.
Всю эту информацию мне за долю секунды выдал мозг, привыкший к необходимости быстрого и цепкого анализа.
И кто ж такие, интересно?
– А тебя сюда за что? – не выдержав, поинтересовалась брюнетка, которой явно не хватало будоражащих новостей и сплетен, – И я тебя, вроде, не знаю. Ты новенькая в гареме?
Брови непроизвольно поползли вверх. В гареме?!
Значит, этот лорд из высшей аристократии. Только птичкам очень высокого полёта разрешалось иметь гарем. И не просто разрешалось, а обязывалось. Из этого сословия только король и старший наследный принц должны были иметь только одну жену, ибо королева должна быть одна, что, конечно же, мало их останавливало по факту. Откуда взялся этот непонятный обычай, я понятия не имею, да и зачем мне было этим интересоваться раньше? Навряд ли стоило бы жаловаться на принижение женщин в мире, это было бы неправдой – как раз-таки женщин восхваляли, ставили на пьедестал, всячески подчёркивая эстетическую красоту. Вот только в политику и другие «исконно мужские» дела женщинам лезть никогда не позволяли. Вот такая вот двусмысленность. А жёны раздавались, как подарки, только по чётко установленному принципу: крестьянину, рабочему, мелкому дворянину и королю с наследником – одна жена, высшей аристократии – обязательно гарем, а ворам и вовсе не позволялось жениться, ибо недостойны. Кстати говоря, женщинам, рождённым в семьях высшей аристократии, везло меньше, чем их братьям, отцам и сыновьям: они считались завидными невестами, но вместе со своим приданным уходили в гарем мужа, с тем лишь бонусом, что сразу становились официальной женой, а не служакой, наложницей или фавориткой. Странное чувство юмора было у того, кто так завернул мироустройство, но никто не решался пойти против этого. Или попросту не хотелось.
А мне, похоже, предстоит здесь провести много времени. По крайней мере для того, чтобы хорошенько прощупать почву, я как можно дружелюбнее улыбнулась, мягко отвечая на вопрос:
– Да, я из новеньких. Вазу какую-то дорогущую разбила, вот и наказывают.
– За разбитую вазу? – Скептически нахмурилась шатенка.
Знаю, отмазка никудышная, но это первое, что пришло мне в голову. Что поделать, нелёгкая ночка.
– Кто их, богатых, поймёт с их причудами? – Горестно вздохнула я, пожав плечами.
– Есть такое, – тут же поддержала брюнетка, – Особенно эта мымра, его жёнушка. Меня, кстати, Аэлин зовут. А эту Брианна, она тоже, кажется, из новеньких.
«Эта» демонстративно поморщилась, с лёгкой неприязнью взглянув на Аэлин.
– Меня зовут Хелен, – не буду из этого делать тайну, – И кто же у него жена? Официальная?
Официальными жёнами у аристократов становились либо такие же аристократки из соображений холодного расчёта, или же фаворитки из других сословий, но по прихоти лорда, которую принято называть любовью. Не знаю, случалось ли такое, но в теории (автором которой является всё тот же юморист, завернувший мироздание) возможно. Тем более навряд ли такое возможно конкретно в данном случае, ибо не представляю я этого лорда, растекающегося карамельной лужицей у ног женщины. И всё же, было бы неплохо, так как такая женщина могла бы быть отличным рычагом давления на этого лощёного индюка.
– Ну да, официальная, – с неохотой подтвердила брюнетка, от чего ещё больше потемнели и без того чёрные глаза. – Аристократка и редкостная стерва с пузом на полкомнаты. Если бы не дурацкий обычай и покойный отец Кристофера, он бы даже не взглянул на неё. А так… как только объявилась, сразу начала и здесь ставить себя пупом мира, не стесняясь даже старшей госпожи, его матери.
Вот и с треском обломались мои надежды. М-да, какая, к чёрту, любовь? Самой смешно.