По их приближении насекомое, сделав резкий выпад вперёд, захватило одну из обезьян в жвалы и быстро снова отпрянуло назад. Они судорожно напряглись, раздался жалобный визг, затем глухой стон, и хруст и снова бордовая краска окрасила траву в свой цвет. Обезьяны вокруг слегка приостановились, шокированные, однако спустя миг снова начали приближаться. Насекомое зловеще защелкало и издало«стцстцстцстц» отступая. Затем, после того, как эльф понял, что бабуины не отступят, прозвучало порывистое журчание «разочарования» насекомого. Обезьяны рванули вперёд и набросились на муравья всем скопом. Одному не повезло сразу попасть под его жвалы, ещё несколько были сбиты с ног его туловищем и придавлены к земле. Остальные толпились на спине монстра, не понимая, что им теперь делать. Хитин в этом месте был настолько тверд, что его нельзя было бы прокусить даже бегемоту с его габаритами, чего уж тут говорить об обезьянах. Муравей же продолжал возить их на себе кругом по поляне, убивая тех, кому не повезло свалиться с его спины. Эльф же видел, как оставшиеся обезьяны осматривают сегментарное тело в поисках слабых мест, кто-то будто найдя, уже пробовал его разгрызть, однако ничего не выходило. Вдруг один бабуин обратил внимание на лапы чудовища. На них не было таких значительных хитиновых наростов, как на теле и эльф сразу понял, о чем он подумал в этот момент. Обезьян вдруг начал дико кричать, не сводя с них глаз, а после, его крик переняли и все оставшиеся обезьяны. Крича будто туземцы, они все разом соскочили со спины и, поочерёдно потеряв в жвалах муравья ещё несколько своих братьев, вцепились в лапы насекомого стараясь укусить побольнее. Чудовищное насекомое затрещало и зажурчало и обезьяны усилили свой напор и стали кусать ноги монстра постоянно и максимально глубоко. Ноги держались довольно долго, аж до того момента, как обезьяны, коллективными усилиями не смогли их полностью сломать, все, кроме одной. В своей жестокости они даже превзошли сего арахна. Они ещё долго теребили его истерзанное тело, а тот лишь, что и мог, так это беспомощно скрипеть жжвалами, сжимая и разжимая их, пощелкивать, стцстцыкать и журчать, телепая целой лапой в напрасных надеждах встать или хотя бы просто перевернуться. Вскоре они оставили насекомое в покое, будто интуитивно поняв, что теперь оно все равно умрет без возможности охотиться на них. Принюхавшись, нарисованные бабуины, похоже, унюхали для себя новую цель…
- Нет! – холодным шепотом сказал Эллезар. – срочно нарисуй дерево тут!
- На голом камне оно не вырастит! – капризно возразила кисть.
- Тут всё возможно! Давай рисуй! Сейчас-же!
- Может и возможно! – спокойно ответила та, - но только для свободной кисти!
Эльф рванул с места так быстро, как только смог. Сбежав по лестнице вниз, он понял, что обезьянки уже встречают его внизу. Они медленно и уверенно прегради ему дорогу. Не теряя ни секунды времени эльф, направился вниз по пологому склону, с краю от лестницы, тому, что заканчивался более крутым, но с него можно было спрыгнуть без особого труда, так как до земли было всего ничего пару метров. Обезьяны будто знали это и кругом направились его встречать прямо под ним. Эллезар однако, был первым и, спустившись стремительно побежал в сторону ближайшего высокого дерева. Удивительным образом, это было именно то самое дерево, что он нарисовал ещё, будучи вне картины. Забравшись на него повыше, он со страхом посмотрел вниз. Снизу на него смотрели семь здоровенных нарисованных обезьян. Теперь они казались больше и опасней, чем ранее. Эллезар задумал отвлечь и их, да вот только кисть куда-то пропала из его рук. Неужели он потерял её, о боги, какой же он идиот! Обезьяны ревели и, нетерпеливо похрюкивали откуда-то снизу. Эльф думал о том, чтобы запеть, но голос будто онемел, да и раньше не мог, с того самого момента, как связался с этой совой. Видимо это всё капризы миров духов Баку. А кто он без своих песен и этой кисти? Кому он врет, надежды на спасение нет. Он с таской и обреченностью глядел на голодные нарисованные морды, внизу.