Воспоминания могут вернуться к Тиане, когда она увидит эти земли и почувствует их магию.
Ему самому придется поехать с ней. Драконы или нет, Айон не допустит, чтобы Тиану охранял кто-то другой.
— Как только ты сможешь уверенно сидеть на лошади, — сказал он. — И если маги не объявят приближение времени драконов.
— А если объявят?
— Тогда пустыня превратится в поле боя. Во время драконов покидать городские стены могут только маги и воины.
Она посмотрела на свою ладонь.
— И танцовщицы.
— И танцовщицы, мэрран, — он наконец мог перейти к причине своего появления и заданного Элейле вопроса. — Завтра после утренней молитвы ты отправишься со мной в Зал танцовщиц при храме Претемной. Госпожа Эмберуз будет нас ждать, и лучше нам встретиться с ней до того, как я назову тебя своей единственной. Иначе вместе с нами в Зале соберется половина города.
— Мне тоже быть готовой отправиться с вами, брат? — спросила Элейла кротко.
— Нет, — сказал он. — Только я и Тиана. Но ты проследишь за тем, чтобы Тиана была одета надлежащим образом... и позаботишься о ее волосах. Настало время их обрезать.
6. Тиана
Ей уже были знакомы коридоры женской половины дворца и выход из него — по широким плоским ступеням, на которых, как и в прошлый раз, снова сидели и стояли люди... много людей, и все они провожали ее взглядами.
И снова Айон приказал ей закрыть лицо. Тиана не видела смысла: все же понимают, кто она, все знают, что она — избранница гёнхарры!
— Пусть так, но пока Айон не назвал тебя акамаль-мэрран при свидетелях в Храме Хазафир, ты будешь носить накидку, — сказала Элейла в ответ на ее недовольное восклицание. — Заветы Хазафир требуют, чтобы ты закрывала свой лик от посторонних. Будь скромна, ты еще успеешь и увидеть город, и насладиться властью и почитанием.
— Я вовсе не...
Элейла тогда сделала знак молчать и прислушалась к звукам, доносящимся с улицы.
— Зархида, скорее надевай на госпожу накидку. Гёнхарра не любит ждать.
Тиане не казалось, что они опаздывали, но вопросов она больше не задавала. Да и не очень хотелось. Сестра Айона стала держаться с ней иначе в последние дни, это она заметила. Элейла по-прежнему охотно расспрашивала ее о здоровье, интересовалась, не вернулись ли воспоминания, но сама на вопросы отвечала скупо и сухо. Как будто боялась сказать лишнего.
Тиана не могла ее винить за это, но чувство было неприятным.
Поскорее бы она вспомнила что-то еще.
Поскорее бы она хоть что-то еще вспомнила!
В эти дни воспоминания приходили к ней в снах и танцевали вокруг дымчатыми тенями, едва различимыми, легкими, рассеивающимися от одного лишь движения ресниц. Она словно и во сне была под накидкой, которую сейчас надела ей на голову Зархида, и эта накидка мешала разглядеть что-то большее, чем
мечущиеся люди
очертания предметов
хоровод расплывающихся лиц
А еще в ее снах был Айон, и если сначала она только слышала голос и ощущала присутствие, то после визита к госпоже Мусидэ он стал к ней являться. Он говорил с ней, называя ее «мэрран». Он шел с ней рядом по коридорам, полным теней, он брал ее за руку, он касался ее щеки, пропускал меж пальцев непривычно короткие волосы и пристально смотрел в лицо — и эти прикосновения и взгляды наполняли ее тело чувственным томлением, которое не исчезало даже поутру.
Ей скоро придется стать его женой и раздеться перед ним, и лечь с ним в постель.
И его тело накроет ее обнаженное тело, и его плоть войдет в ее плоть, и тогда пути назад не будет.
Пути назад... но куда — назад?.. Мысли пугали ее.
Нет, поскорее бы снова оказаться под открытым небом, заняться чем-нибудь, прогнать их прочь.
И она уже устала сидеть в четырех стенах дворца. Элейла сказала: надо набираться сил, долечивать ногу, но рана заживала хорошо, а бездельничать Тиана не привыкла. От скуки она взялась записывать происходящее на одном из свитков, которые нашла в сумке, и это дало возможность хоть как-то скоротать время.