Тиана осторожно ступила в круг, ожидая, что тот засветится. Но магии здесь не было. Это был просто круг и просто знак.
Почти бессознательно она положила руку на спинку кресла Айона, на плечи которого Тирузин уже накидывал синюю мантию. Глаза слуги одобрительно блеснули; Тиана выпрямилась и обратила взор к собравшимся.
В судьбоносном зале было уже полно народу, но толпа не была беспорядочной, даже наоборот. Люди расходились в стороны, на отведенные им места:
— По правую руку — родственники жертвы и преступившего закон, по левую — видевшие и знающие, что случилось, — вполголоса объяснял ей Тирузин, снова встав рядом. — В середине зала — пострадавшие, те, на ком есть кровь.
И таких была почти дюжина. Все мужчины, отметила Тиана про себя, ни одной женщины. Что же там случилось?
— Введите преступившую закон, — приказал Айон, и низкий шум, наполнявший зал доселе, почти тут же стих.
Высокая фигура в грязной разорванной одежде появилась в дверях в сопровождении двух мускулистых стражников. Женщина, рыжие волосы, совсем молодая... На правом плече ее зияла рана от сабли, густо волнующаяся свежей кровью, которой так же густо были покрыты ее руки и грудь. Тиана ахнула, когда увидела ее лицо, ее глаза. Белые, как белок сваренного вкрутую яйца, эти глаза были сожжены магией, которая ударила как кнут — и ослепила. Женщина не сопротивлялась, и хоть ее руки и были сжаты по бокам тела в кулаки, шла она спокойно и покорно.
Преступившая закон остановилась напротив кресла и чуть наклонила голову вбок, будто к чему-то прислушиваясь.
Айон воздел в воздух руку.
Опустилась полная тишина, а потом Тирузин негромко кашлянул и заговорил:
— Гёнхаррой Города Миражей решается судьба Займиры, дочери кузнеца. Сего дня муж Займиры, чье имя я называть не стану, находясь в подпитии, уронил их ребенка в котел с кипящей водой, где ребенок сварился заживо. Займира при виде этого, лишившись разума от горя, схватила кинжал и убила своего мужа, после чего выбежала на улицу и стала бросаться на мужчин. Она заколола двоих и покалечила четверых почтенных граждан Города. Купец Ратимир отбился, ударив ее саблей. Маг Будаллай выжег ей глаза — только так и смог защитить себя и своих взрослых сыновей. Ослепшая Займира покалечила еще троих горбунов и одну виверну, прежде чем устала и позволила себя схватить. С момента, как ей было сказано, что ведут ее во дворец гёнхарры, Займира не сопротивляется и ведет себя спокойно.
— Я умоляю тебя, гёнхарра, будь милосерден к моей дочери!
— Она убила моего мужа, невинного человека! Кто будет содержать моих детей?!
— Мне придется прикончить горбуна, которого покалечила эта баба, кто мне заплатит?
— Пожалей эту женщину, гёнхарра, не виновата она, что потеряла разум! Любой бы потерял!
Пока толпа изливала в воздух свое негодование и жалость, Займира стояла молча и неподвижно, белые глаза невидяще смотрели вперед. У Тианы волосы дыбом встали по всему телу от слов Тирузина, и она взмолилась Хазафир, чтобы это зрелище не пришло к ней сегодня в снах.
Нет страшнее горя для матери, чем потерять ребенка.
Нет ужаснее судьбы, чем самой увидеть его смерть, какой бы быстрой та ни была.
Ропот колыхался вокруг обезумевшей и тихой женщины волнами, обтекал ее, как скалу посреди моря, но не ранил уже, ибо не осталось больше в ней ничего, что можно было бы ранить. Когда голоса снова стали затихать, Айон молча поднялся с кресла и подошел к Займире, и остановился напротив.
Люди подались в разные стороны, опустили долу глаза. Айон положил руку на окровавленное плечо женщины, и она вздрогнула всем телом, так, что зазвенели цепи, и издала громкий, тяжелый и полный неимоверной муки вздох.
— Я вижу твое горе, мехдар, — произнес Айон тихо. — Я чувствую его, как свое.
Тело женщины содрогнулось снова, и, может быть, потекли бы слезы из ее глаз, если бы не были они сожжены.
Где-то у самого выхода из зала послышались всхлипы.
— Милосердия, — прошептал кто-то очень тихо.
— Милосердия, гёнхарра, — зашелестело, зашептало вокруг и снова затихло, когда Айон продолжил:
— Претемная Хазафир требует наказания для той, что посмела поднять руку на мужчину. По закону Города Миражей эту руку должны отсечь, а рану облить кипящей смолой, дабы было преступившей закон неповадно. Эта женщина убила не просто мужчину, но и своего мужа, а значит, по закону Города Миражей ей полагается сто ударов плетью и смерть от побивания камнями.