— Остановись, Марк, — выдыхаю я и тяну его вверх. — Мне нужен ты весь.
Направляю и ловлю его движения. Неистово. Яростно. Будто в последний раз. Кажется, что не бывает мощней, чем было, но стоит словить искру — меня скручивает в спираль. Сильней. Плотней. Глубже.
Пружина лопается, и я слышу крик. Свой. Его. Бедра напряжены, а по ногам и рукам льется магма. В кончиках пальцев ток, а перед глазами темные пятна.
Слышу тихий шепот:
— Я люблю тебя…
Какое-то время мы лежим неподвижно. Мне кажется, что время остановилось. Я хочу, чтобы это было так.
Внезапно поезд дергается, а потом и вовсе замирает.
Марк осторожно приподнимается.
— Здесь не должно быть остановки, — шепчет он и встает на пол. Подает мне салфетки и быстро одевается.
Я привожу себя в порядок, на автомате напяливаю одежду, а затем выглядываю в окно.
Среди сухих зарослей, виднеются плеши черной земли. На горизонте блестит озерцо. Ни станции, ни платформы.
— Что происходит? — озадачиваюсь я.
Марк складывает вещи. Накидывает куртку, поднимает воротник и идет к двери.
— Я проверю.
— Стой, — подскакиваю я. — Не отпущу. Как же? Марк, не оставляй меня, — голос дрожит.
— Слушай, если не вернусь, доберешься до крайней станции. Там пересядь на пригородный и поезжай до поселка Грозы. Документы и деньги в сумке. Блок на дверях я сниму только на тебя, но выйти сможешь через час-два. Единственное, если меня убьют, то он не будет работать. Вот, — из бокового кармана вытаскивает черный кожаный ремешок не толще пяти миллиметров. — Это оденешь вечером и никогда не снимай. В Грозах найди дом. Я адрес оставил в твоем паспорте. Прости, Вика, еще раз. Прости меня. За все.
Вольный мягко улыбается, будто собирается выйти на пять минут, а я понимаю, что прощается. Меня колотит и невыносимо хочется кричать.
Вцепляясь в его ладони, мотаю головой.
— Нет. Я не справлюсь без тебя. Умоляю…
Поезд трогается, и я падаю в его объятия. Целую в губы, а по щекам льются несносные слезы.
— Не плачь. Только не из-за меня, — говорит Марк и резко отстраняется. Садит меня на полку и, хлопнув в ладони, замораживает на несколько секунд. Не могу рвануть и остановить его. Сердце обливается кровью, предчувствие затапливает горечью.
Марк на выходе оборачивается и одними губами говорит: «Люблю».
Дверь хлопает. Я остаюсь в тишине, разбавленной мерным постукиванием колес.
Бросаюсь следом, но выйти наружу уже не могу.
Сначала я вою. Как волчица вою. Потом кусаю пальцы, хватаюсь за голову, подтягиваю под себя ноги. Качаюсь туда-сюда, как умалишенная. От волнения живот, будто стягивает жгутом. Черная мгла застилает глаза, как только я думаю о том, что может произойти.
В сумке нахожу телефон Марка, но не могу его разблокировать — запрашивает пароль. Хорошо хоть время на нем можно посмотреть. Слежу за каждой пройденной минутой.
Через полчаса мне кажется, что я побелела, поседела и покрылась пепельной коркой. А еще через час перестала дышать.
Сердце стучит в висках и заглушает все мысли.
Смогу ли я без него? Не доверяю, но люблю. Хотя и не говорила ему ни разу. А вдруг я никогда больше не увижу Марка и не смогу сказать о своих чувствах?
Подрываюсь. Дергаю бессмысленно двери.
Скользя ладонями по пластиковой поверхности, стекаю на пол и снова вою. Не могу выдержать накал эмоций. Не могу. Чувства сносят меня, косят, будто серп пшеницу. Моя жизнь неполноценна без Вольного. Я всего лишь часть целого. Остались крылья от бабочки, а тело и сердце он забрал с собой.
Когда я доплакалась до того, что стало мутить, а тело на холодном полу заиндевело, замок тихо щелкнул. Поднимаю взгляд, но уже нет сил насторожится. Я верю, что это Марк. Зря.
Никто не входит сразу. Никто не появляется позже. Не может быть! Я не верю в его смерть, это просто время прошло. Прошел ли час я не проверяю. Боюсь узнать правду.
В спешке напяливаю первое, что попадается в руки. Бежевый свитер Марка.
Проходит еще несколько минут, прежде чем я беру себя в руки и осторожно выглядываю в коридор. Будто черепаха выползаю из панциря и боюсь, что внешний мир будет ко мне жесток.
Сонный пассажир из соседнего купе плетется в сторону туалета. По коридору плавают частички пыли освещенные вечерним солнцем.
Горько улыбнувшись, я думаю, как было слышно наши страстные крики на весь вагон. Может, Марк позаботился об этом?
Поезд качается, и меня водит туда-сюда. Из первого купе выглядывает проводница, и мне в глаза бьет отблеск ее золотой птицы на брошке.