Это сложно понять, но личные воспоминания очень важны. Они, как свежий воздух после духоты. Их не заменит кондиционер. Чужие мысли — всегда суррогат, фальшь. Если Вика, все же, смогла полюбить, а память обо мне сотрут, чувства вернуть будет очень сложно. Она будет видеть наши отношения со стороны, как кино. Будет видеть страсть и только. И не поверит в свою любовь после всего, что я сделал. Будет считать, что я повлиял, заставил. Но я готов к этому. Согласен завоевывать ее снова. Возможно, с чистого листа даже легче будет. Если смогла полюбить однажды, сможет и снова. Другой вопрос: если смогла.
Но задание — красный флаг над головой, все еще висит на мне. Рано или поздно, мне придется выпустить мотылька из бутылки. Я — придурок, который боится за себя. Мелкий и ничтожный. Решил бороться за Вику, влюблять в себя снова и снова. Хоть тысячу раз. Но наступаю на те же грабли. Думаю прежде всего о себе и своей боли, а не о ней… Сейчас, главное, выпутаться живыми. Потом уже думать, что делать дальше. О большем я не мечтаю. Только бы моя Вика жила.
Иллюзия рассыпается. Лицо Крыловой идет кругами, и перед глазами возникает пустое купе. Мне становится плохо. Где она? Что с ней сейчас? Кто рядом?
Среди магов есть ублюдки, которые могут воспользоваться хрупкой девушкой. Притупить сознание, заставить желать. Я не применял к Вике этого: не нужно было. Она сама тянулась ко мне, но таких, как я — частичных моралистов, слишком мало.
Крошу эмаль от одной мысли, что ее кто-то коснется, что она будет извиваться под другим. Вспоминаю ревность, что затопила меня после слов: «Я тебе изменила». Этот ураган так просто не унять. Он разрушителен и жесток. Зачем Ян навязывал ей те иллюзии мне сложно понять, а он… не ответит. Даже если Зима преследовал свои цели, я теперь никогда не узнаю правды. Почему показывал меня? Не себя навязывал, не искушал влечением к другому. Создавал фантом меня. Глупость, какая-то.
Распахиваю дверь. Тонкая кровавая нить тянется вдоль коридора. Иду за отпечатком. Она подрагивает и колышется. Останавливаюсь на небольшом пятачке перед туалетом. Закручиваясь по спирали, след вяжется в узел. Далее, виляя красным хвостом, он выводит меня в тамбур. И, оборвавшись на подножке вагона, улетает в пустое пространство за окном.
— Невероятно! — с размаху прикладываюсь кулаком в стену, оставляя приличную вмятину в железной пластине.
Набираю Золотницкую. Не отвечает. Вечно, когда она срочно нужна, ей не дозвонишься!
Бегу к проводнице и открываю дверь ее купе без стука. На меня вытаращиваются серые глазища.
— Девушка, что ехала со мной…
— Не припоминаю, — бормочет женщина, втягивая голову в шею. На форме работницы поезда мерцает золотая птица.
Я наклоняюсь и хватаю тетку за горло. Жаль, нет Яна! Я не смогу ничего увидеть без него. Мой предел — память старше недели. Тварь! Хорошие были времена в двухтысячных.
Мы лет пять работали с Зимой вместе. Столько всего прошли. Пока я не применил икс к парню Лизы, сейчас даже имя его не вспомню, и тот… не выжил. Ошиблись мы тогда. Думали, что он маг. Тесты тогда в новинку были, а о мелких отметках под веком я еще не знал. Да и как оказалось позже не у всех эти отметки хорошо видны. Дрались после случившегося с Яном до смерти, но я приморозил его и вовремя сбежал. Жалко пацана, что сгорел от икса, но мне моя шкура была ближе.
Да, я борюсь только за личное. Единоличник. Бессовестный эгоист. Прав Верхний. Не наигрался тогда с Викой. Поначалу думал, что развлекусь и успокоюсь. Не получилось. Горю из-за нее. Пылаю. Но теперь играются мной. Это закономерно.
Придавливая женщину к стене, тянусь к ее глазам. Она жмурится и пытается защититься руками, но я все-таки успеваю оттянуть веко. Вижу едва заметную точку на белке. Первая степень.
Не все могут видеть уровни. Некоторые на уровне ощущений видят магов. Например, у Лизы был дар: она по запаху могла определить потенциальных адептов. Так мы и работали: девушка находила, я проводил тесты и смотрел глаза, а потом мы с Яном зачищали и корректировали семьи. Нет горя — нет проблем. Нет воспоминаний — нет и ребенка. Остается молодой маг, который полноценно служит системе. Солдат.
— Какой дар? — рычу я.
Проводница тушуется и дрожит.
— Частично с памятью работаю, не старше трех суток. Могу еще напускать мороки, иллюзии и погружать в летаргический сон.
— Тварь! — трясу ее за грудки. — На кого работаешь?
Она сжимается.
— Не знаю. Я только недавно перешла. Сделала, что велели. Они угрожали мне.