— Пошли вы все! — цедит он сквозь зубы и вдыхает запах моих запачканных волос. — Вика, не слушай никого. Ты не обязана это делать. Просто уходи и не оборачивайся.
Приподнимаю голову.
— Нет, Марк. Поздно. Я тебя не брошу. Или так, или никак.
— Глупо. Ты не должна это делать ради меня. Не заслуживаю я.
— Ты ошибаешься, — глажу его по разбитой щеке трясущимися пальцами. Засохшая кровь от прикосновения рассыпается, превращаясь в труху. Излечение получилось. Хотя теперь голова кружится и язык заплетается.
— Вик, прошу тебя, милая, уходи. Оставь все это в прошлом. Я сотру тебе память о нас, и ты вернешься к обычной жизни. Вернешься к танцам.
— Заманчиво… Но без тебя это не имеет смысла.
— Но почему?! — восклицает он, чуть отстраняясь.
Обнимаю его лицо ладонями, целую осторожно в губы. А затем шепчу:
— Потому, что я люблю тебя.
Марк резко меня отталкивает. Я заваливаюсь на пол.
— Нет! Это неправильно! — кричит он.
Мы не замечаем никого.
Я бросаюсь к Марку, а он шарахается от меня и отползает к стене. В глазах синий гнев. Черные волосы падают на лицо и переделяют его полосами на свет и тень.
— Ты не должна мне прощать. Это слишком. Я не смогу так: целовать тебя и знать, что уничтожал тебя морально, разбивал в кровь твои губы, унижал. И все это только ради задания. Ты слабая и хрупкая, нежная и беззащитная. Переступал через себя, давил на самое больное твое воспоминание. И ради чего? Призрачного поручения, которое нужно неизвестно кому и неизвестно зачем. Это бред. Чувство вины, как известь, съедает мою душу. Я знал до последнего, что смогу избавиться от этого: стерев память. Знал, что выйду чистеньким и незапятнанным. А ты мне говоришь, что любишь? Прощаешь мне?! Так не должно быть! Я не прощу себе!
— Да прощаю, потому что не могу иначе. Ты думаешь, что авария и все что было после — это все, что нас связывает? Все, что есть у нас?
Марк хмурит брови и всматривается в мое лицо. Вороньи волосы трепещут от его движения. Он приподнимает ладонью длинную челку и выдыхает:
— О чем ты говоришь?
Я хочу открыть ему тайну, но не успеваю…
— Достаточно! — вмешивается Пестов. — Начнем.
— Стойте! Не подходите! — Марк вскакивает на ноги и разбивает локтем окно около себя. Один из осколков приставляет к своей шее. — Я не буду этого делать!
— Будешь! — Николай выбрасывает руки вперед, будто паучьи лапы, и меня протягивает по полу к ногам следователя. Я не упираюсь. Знаю, что это неизбежно.
— Марк, ты должен! Умоляю, — тяжело поднимая голову, шепчу одними губами: — Возьми ее…
— Не могу, Вика, — сипит Вольный и прижимает осколок сильнее к жилке на шее. Капелька крови скатывается вниз и прячется под воротником. На коже остается алая нить.
Я вскрикиваю.
Пестов приподнимает меня, уже хватаясь руками за шею. Под ногами исчезает пол.
— Убью ее. Марк, тебе выбирать. Знай, что если ты себе навредишь ей тоже не жить. Вы закольцованы. Не думай, что я не перестраховался. Не убивай невинную душу. Доведи дело до конца и отпусти ее.
Стекло выпадает из пальцев Марка, и он опускается на колени.
— Кому это нужно? Зачем?
— Вот сейчас и узнаешь. Стоит только заглянуть внутрь, — говорит следователь и отпускает меня.
Я бросаюсь к жениху. Знаю, что эти объятия последние. Что за пределами выполненного задания нас. Больше. Нет. Выбора не существует с первого дня нашего знакомства. Мы знали, что обречены.
Хочу быть сильной: улыбаюсь, превозмогая душевное смятение. Ураган боли давно помял душу, и она теперь забилась в угол и тихо умирает.
Вольный долго смотрит в глаза. По его щеке катится серебристая слеза. В ней отражается его любовь. Чистая и настоящая. Теперь у меня нет сомнений. Любой может ошибаться и поступать неправильно, но душу не обманешь. Даже позабыв меня, он смог полюбить. И я смогла. Жаль, не призналась в этом раньше. Этот миг — квинтэссенция счастья. Нашего с Марком. И пусть будущего нет, но сейчас мы вместе, и никто не сможет это изменить. Ни маги, ни люди, ни даже Вселенная.
Глава 38. Вершина — это только начало падения в бездну
Так больно сделать шаг. Всего один шаг, и знать, что пустота наполнит тебя, и все остановится. Для меня. Для нее — это шанс жить дальше.
Я касаюсь пальцами утонченного лица Вики и, оконтурив ее черты, целую припухшие губы. Последний раз. Понимаю, что за невидимой стеной будущее для нас недоступно. Сейчас иду на это только ради того, чтобы она жила. Затем все просто — сотру, как и планировал, себе память, и продолжу волочить жалкое существование дальше. Будто ничего и не было. Не было страсти, боли, любви…