Удивляюсь, когда при запуске программы компьютер запрашивает пароль. Ввожу несколько вариантов, но программа меня не впускает. Пробую свой день рождения, наши имена, фамилии. Какая там дата свадьбы?
На носочках иду к комоду и вытаскиваю из сумки Марка пластиковую папку. Но дата свадьбы и дата его рождения тоже не подходят. Откидываюсь на спинку кресла. Зачем Вольный поставил пароль? Неужели у нас есть тайны друг от друга?
Мой взгляд зацепляется за один из шкафчиков. Где-то там должны быть спрятаны старые фотографии. Подставляю стул и начинаю выгружать вещи. Постельное белье, полотенца, ночные сорочки. Папки с фотографиями нет. Но я помню, что именно сюда ее прятала.
Если здесь что-то и было, все давно перепрятано. Мне нужно найти доказательство того, что родители живы, и брат существовал. Ведь нужно? Конечно!
Поиск в других отсеках шифоньера ничем не помогает.
Я раздосадованная выхожу на балкон. Сегодня дождливо и пасмурно. Открываю окно, вдыхая плотный влажный воздух. Двор погружен в легкую дымку, ветер качает каштаны, прохожие прячутся под зонтами. Ловлю порцию капель в лицо. Может не было этих фотографий? Может я просто в плену у своего подсознания? Вдруг Марк говорит правду?
Облокачиваюсь на подоконник и гляжу вниз. Раннее утро — людей совсем мало.
Мне тяжело признавать, что я верю в ненастоящее, что здесь и сейчас — это правда, а то, что осталось «до» — просто искореженная реальность в моей голове. Но Марк — кажется настоящим, кажется, что правда меня любит. И я не могу этого не чувствовать.
Замерзаю немного. Утренний холод скользит по неприкрытым рукам, покрывая кожу мелкой сыпью. Прикрываю форточку и решаю пойти к Вольному. Возле «мужа» как-то спокойней переносить эти мысли.
Уже разворачиваюсь уходить, но замечаю в боковой стенке непривычный цвет стены. Подхожу ближе. Панель из пластика, которым обит балкон, немного отодвинута и изогнута.
Отодвигаю пластину и замираю. В нише спрятаны папки, в которых, я уверена, сокрыта моя прошлая жизнь. Я помню все эти папки, до единой. Вытаскиваю самую важную: красную с белой лентой на боку. И от боли опускаюсь на колени прямо на бетонный пол.
— Нашла-таки, — рычит за спиной Марк.
От его низкого голоса ползут ледяные мурашки по спине. На глаза наворачиваются слезы. Я должна быть сильной. Иначе не смогу выбраться из этой истории.
— Зачем тебе это? Кто ты? — шепчу и смиряю волну ужаса, что подбивает дыхание.
Он хватает меня за волосы и тащит в зал. Я не сопротивляюсь, едва успеваю перебирать ногами, чтобы не остаться без скальпа. Фотографии из папки рассыпаются по полу и прокладывают тропинку до балкона. Кричать нет смысла, никто не поверит. Штамп в паспорте, кольца.
Мужчина швыряет меня в центр комнаты. Я отползаю назад и забиваюсь угол.
— Могу сказать, как это быстро закончить, — режет он грубыми словами. Выходит и тут же возвращается.
Мне под ноги падает навязчивая фотография с незнакомцем.
Я непонимающе поднимаю глаза на Вольного.
Ухмыляясь, Марк отходит и садится на диван, раскидывает крупные руки по спинке. Вороньи волосы прикрывают одну часть его лица, но я вижу, как утончились его черты и удивляюсь, как быстро сошли его царапины на коже.
— Что ты хочешь? — сиплю. Не могу сказать сильнее. Сердце зашкаливает, дыхание тяжелое.
— Вспомни его, и я уйду. Ты вернешься к прежней жизни, и навсегда все это забудешь.
— Бред… — смотрю на фото и понимаю, что знаю человека на снимке, но не могу его вспомнить. В памяти какой-то блок: седая пелена, за которой есть какое-то движение, но ничего на разобрать.
— Возможно, — хмыкает мужчина.
— А что будет, если я не вспомню? — пытаюсь подняться.
Марк тут же подлетает и, хватая за горло, припечатывает меня к стенке.
— Придется по-плохому.
Слышу, как скрипят его зубы. Железная хватка не позволяет двигаться. Протяжно хриплю.
— Знал, что с тобой что-то не так. Мне плевать на твои переживания и терзания. Ты выдашь мне информацию, чего бы это не стоило.
Я в ужасе. Вижу, как метается вьюга в его синих глазах.
— Хватит ломаться. Впусти меня! — настаивает он, и сдавливает пальцы.
— О чем ты? — еле говорю.
— Сейчас поймешь, — прижимает еще сильней. Мне кажется, что я сейчас продавлю стенку или она поглотит меня. В глазах темнеет, и я начинаю падать.
— Нет-нет, ты должна быть в сознании! — Марк чуть отпускает шею. Я набираю немного воздуха, что дерет трахею и растекается в груди огненной лавой. Он нагибается и шипит в ухо: — Открой ее! Что ты ломаешься? Впусти меня!