Накатывает резко. Я не успеваю предупредить. Падаю на Марка, впиваясь зубами в его плечо. Заставляю его войти так глубоко, как только возможно.
— Марк, я тебя… — хочу крикнуть, но стон надламывает слова и оргазм сметает последние буквы.
Он сдавливает ягодицы и продолжает вталкиваться, и следом за мной сжимается. Слышу его рык и чувствую активную пульсацию.
Падая в кипящее наслаждение мы оба понимаем, что запутали себя еще сильнее в этой ловушке. Я должна буду отдать, а он обязан взять. И это неотвратимо.
Растирая слезы, я без сил опускаюсь ему в руки. Скручиваюсь калачиком. Марк целует меня в висок и осторожно перекладывает с себя на полку. Укрывает тонким одеялом. Долго шуршит пакетами, а затем бережно, как мама, вытирает влагу с моих бедер салфетками.
— Попей, — протягивает стакан воды.
Я поднимаюсь на локтях, высушиваю сосуд и снова падаю на постель. Сил нет сопротивляться или что-то говорить. Ноги и мышцы занемевшие, будто после длительных занятий у станка.
Марк ложится рядом, не переставая поглаживать мой живот и бедра. Меня еще трясет и в кончиках пальцев слабое покалывание. Марк осторожен, нежен и горяч. Я боюсь спугнуть хрупкое счастье. Оно, словно колибри, мечется над плечом и позволяет мне прикоснуться к желанному. Но что дальше? Эта мысль приходит так не вовремя.
Места на полке мало и Марк чуть не сваливается в проход. Удивляюсь каким чудом он удерживается на самом краю.
Дрожь не хочет отпускать меня. Прижимаюсь к Вольному. Он еще потный и горячий. Пахнет сексом и копченой курицей. Старые воспоминания запускают щупальца вглубь моего сердца, придавливая его так сильно, что становится тяжело дышать. Глаза дерет и я, всхлипнув, утыкаюсь носом в плечо Марка.
— Не плачь. Мы что-нибудь придумаем, — бормочет маг, перебирая пальцами мои волосы. Приподняв подбородок, смотрит в глаза, а затем собирает губами мои слезы. — Вика, ты больше не будешь плакать. Я обещаю.
Глава 29. В объятьях света
Пока Вика спит, я рассматриваю ее красивый профиль и держусь, чтобы не набросится на приоткрытые губы. Она тихо посапывает и, вцепившись пальчиками в мои волосы на груди, прижимается так сильно, что мне тяжело дышать. Не отпускает даже во сне. Неосознанно показывает, как я ей дорог. И я не верю в свое счастье.
Этот пожар не затушить теперь. Я знаю, что если сотру Крылову из своей памяти, через год-два все эти чувства взорвут меня с новой силой и тогда спастись от сумасшествия будет невозможно. Я навсегда в ее плену.
Почему? Да не знаю я! Вот просто тянет к ней и все, будто мы два противоположных магнита. Инь-Ян. Плюс и минус.
Перебираю рдяные волосы, запуская пальцы глубже. Считаю каждый волосок и готов убить себя за то, что Вике пришлось пережить. Почему я был таким слепцом? Ведь не ее же мучил. Себя. И сейчас не могу себя простить. Никогда не прощу. Не стоит моя жизнь ее боли. Не стою я такой, как Вика. А она тянется, как мотылек к огню, и не отталкивает. Отдает себя и принимает. Любым.
В груди горит от невысказанных слов. Просил прощения и буду. Но смогу ли вытереть те минуты и секунды из себя, пока она сидела в подвале? Бился тогда головой о стену, ломал пальцы о камень, затем лечился, тратя нелепые силы, и снова ломал. Нужно было поджать, заставить ее дойти до кризиса, но как же было больно мне. Не описать словами.
Покрывался пеплом от одних ее воспоминаний о насильнике, а когда пришлось еще и давить на больное место — хотелось вырвать сердце из своей груди. Чтобы не чувствовать ничего. Стать пустотой.
Вспоминаю, как Крылова шарахалась от меня на кухне и отступала, лишь бы не коснулся. Резала ноги и пыталась выпрыгнуть из окна, чтобы спастись. Чувствовала, что не отпущу. Не смогу. Чуть с ума тогда не сошел. Кровь лилась на пол, а я от шока не мог сосредоточиться, чтобы полечить ее. Дурак! Зачем полез тогда за этой памятью? Зачем? Из-за дурости и упорности чуть не потерял Вику. Лучше бы она меня убила — меньше было бы страданий.
Дергаюсь от накативших чувств.
Крылова начинает шевелиться.
— Доброе утро? — шепчет девушка, не открывая глаз.
— Спи. Еще очень рано, — целую в темечко и, запуская руку под одеяло, ласкаю ее налитую грудь.
Крылова глубоко вдыхает. Ее пальцы скользят по моему животу, рассыпая новую порцию мурашек, и опускаются ниже.
— Марк, ты ненасытный, — сжимает ладонь.
— Ты очень приятно пахнешь. Спать мне не даешь.
— Есть хочется, а потом можно и повторить, — мурлычет она, ускоряя движения рукой.