Вика кивает и быстро обтирается. А я пока ныряю в свою одежду, но замечаю, что отвести от Крыловой глаз не могу. Не в силах просто.
— Марк, мы не предохранялись…
— Не бойся. Детей у меня не может быть.
Она замирает и закусывает губу. Как женщину, ее от природы должен волновать вопрос деторождения, но эта реакция мне так приятна. Чувствую новый прилив тепла в душе.
— Нет-нет, — поправляюсь я, — это временно. Марина наложила блок на месяц.
Вика кивает и отворачивается. Вижу, как опускаются худые плечи и по обнаженному телу рассыпается гусиная кожа. Неужели, для нее это так важно?
Чтобы успокоить, помогаю девушке одеть майку, трусики и спортивные. Мне нравится, как она, согревая, смотрит на меня — без страха. Может, смогу вымолить прощение?
Мы быстро возвращаемся из туалета и я, поцеловав Вику напоследок, спешу добыть нам немного еды. Заранее предупреждаю ее, что выйти она не сможет. Не хочу непрошенных гостей.
Крылова бросает: «Жду тебя» и присаживается у окна.
Пока брожу по однокоридорному лабиринту, сердце так заходится от волнения, что назад я почти бегу и неистово хлопаю тамбурными дверьми. Успокоюсь только, когда увижу Крылову. Вдруг я опрометчиво оставил ее, и маги нашли нас?
Горький привкус предчувствия дерет горло.
Скомкав бумажные пакеты, ускоряюсь и вылетаю в наш вагон. Тишина, хоть разруби.
Иду к купе и замираю. Тревожно. До жути тревожно. Дергаю дверь и только потом вспоминаю, что нужно снять блок. Шепчу быстрый ключ и замок щелкает.
Виктория сидит на одной из полок, растянув ноги в шпагат. Руки вытянуты вверх, глаза прикрыты. Слышит меня и тут же собирается, подогнув колени перед собой.
Мой свет. Я бросаю пакеты и падаю в объятия. Если я потеряю Вику — лишусь себя.
— Что случилось? — шепчет она и теребит мои волосы. — На тебе лица нет. Марк, ты видел их?
Обнимаю, прижимая крепко, выдавливая ее горячий вздох. Мне нужно почувствовать, что она — не мираж. Не плод воображения и не сон.
— Нет, — только и могу сказать. Нахожу пухлые губы и, не могу напиться ею. Наслаждаюсь сладким вкусом со слабым ароматом клубничной пасты. Через время подхватываюсь: — Блин! Там же все потечет!
Вика смеется. Сев около стола, она складывает ноги по-турецки и ждет.
Замечаю, что пока меня не было, Крылова успела собрать постель, что мы комкали всю ночь. Мои вещи аккуратно сложила на полку и навела порядок на столе. Я не за хозяйские навыки ее полюбил, но это маленькое ухаживание так приятно.
— Надеюсь, тебе нравится мороженое, — достаю два рожка с джемом.
Крылова прищуривается.
— Спрашиваешь! Вишневое! Мое любимое! Ты кушай быстрей, а то я и твое съем, — распечатывает и впивается губами в молочную пену.
Комкаю пакет и не могу отвести взгляд от Вики.
— Я готов отдать тебе всю еду, лишь бы любоваться тобой.
Она слизывает с пальцев мороженое и ехидно улыбается.
— Извращенец.
— Нет, ну, ты посмотри! Соблазняешь, а я еще извращенец, — сажусь рядом и, прижавшись к ее спине, распечатываю лакомство. Крылова оказывается в кольце моих рук. Сначала даю Вике укусить. Она снимает языком верхний растаявший слой, а затем, повернувшись, передает вкус мороженого в поцелуе.
— Никогда еще не была так голодна! А что ты еще принес?
— Отбивные и печеную картофель с салатом.
— М… Должно быть вкусно, — мечтательно проговаривает Крылова и откидывается затылком на мое плечо. — Мне хорошо с тобой, Марк. Пусть это путешествие не заканчивается.
Холодными губами целую ее в шею и мягко говорю:
— Я все сделаю, чтобы так и было. Чтобы тебе было хорошо всегда.
— Хочется верить, — немного грустно отвечает девушка и скользит взглядом по черным полям за окном, что будто пудрой, посыпаны инеем.
Чем ближе к северу, тем холодней. Меньше растительности и зелени. Осень здесь наступает на месяц раньше, чем у нас. Вдали виднеются золотистые кудри деревьев. Местами рдяные пряди выбиваются из общей картины леса и напоминают мне волосы Вики.
Гляжу на ее ресницы. На них пляшет полуденное солнце, и, кажется, роговица покрывается пленкой слез.
Да, не так просто стереть из памяти, и без вмешательства, мои последние выходки. Заедая взбитым замороженным молоком, глотаю горечь.
— Прости меня, — щекочу волосами Викино лицо. Часть прядей измазывается в ее десерте.
— Вот, свинка! — она прикусывает их, а затем, отпустив, шепотом говорит: — Мне кажется, я с первого дня чувствовала, что ты делаешь это через силу. Не верила в эту жестокость. Пока ты не бросил меня в подвал…