Примерно после получаса самобичевания, вдоволь выплакавшись и заставив себя успокоиться, я выхожу наружу и под пристальными взглядами посетителей умываюсь холодной водой. Жду, когда с лица сойдет краснота, и выхожу наружу. Плевать на опухшие глаза, иду напролом сквозь танцующих к Шону.
– Что случилось? – сразу заметив мое состояние, моментально спрашивает начальник.
– Кажется, я отравилась, ужасно себя чувствую. Можешь кого-нибудь вместо меня поставить на тех гостей из випки? – Смотрю на него, как кот из «Шрэка», сложив руки в умоляющем жесте.
– Хорошо, видок у тебя и правда ужасный, как будто кувыркалась с кем-то. Работать внизу сможешь? – Шон скептически оглядывает меня с головы до ног. Мои щеки заливает румянец, практически это со мной и произошло… не по собственной воле…
– Да… Наверное, да…
– Еще пару часов отработаешь, и свободна на сегодня. Оплату получишь полноценную. – Он с сочувствием проводит рукой по моему плечу. Несмотря на напускную строгость, Шон классный мужик, весь коллектив его обожает за человечность и подобные уступки, когда это действительно требуется.
– Прости, что подвела. Ты – лучший, Шони, люблю… – Посылаю ему воздушный поцелуй и, получив в ответ такой же, ухожу дорабатывать оставшиеся несколько часов. Осмысливать произошедшее и строить дальнейшие планы буду дома, оставшись наедине, сейчас у меня пока что шок и полное отрицание произошедшего…
Последующие часы работы постоянно оглядываюсь на верхние этажи с мыслью, что сейчас Князев придет завершить начатое, но мои страхи напрасны, он не объявляется. Когда часы показывают три часа ночи, переодеваюсь и сообщаю Бетти, что ухожу. Грех не воспользоваться такой возможностью, когда добровольно отпускают, еще и оплачивают!
Выйдя на улицу через запасной выход для персонала, мгновенно чувствую холод. Ночной воздух поздней осени заставляет тело дрожать; поплотнее запахнув пальто, складываю руки на груди и, втянув голову в плечи, бреду к дому. Хорошо, что мы с Бетти живем совсем близко, пешком минут семь-восемь. Хотя в такую погоду и это может показаться вечностью. Затравленно озираюсь по сторонам, но вокруг ни души, от этого становится плюс ко всему жутко. Ускоряю шаг, стук каблуков по асфальту раздается в воздухе. Решаю не срезать путь, а поворачиваю на оживленную улицу, где всегда кипит жизнь и снуют люди в любое время суток. Лучше я минут на пятнадцать дольше буду добираться до дома, чем поседею от страха. Постепенно меня начинает отпускать, тело расслабляется, а от ускоренной ходьбы я слегка согреваюсь.
Проходя мимо витрин закрытых магазинов, невольно подмечаю, что, пожалуй, только в Нью-Йорке каждый праздник ощущается так по-особенному. Совсем скоро Хэллоуин, и весь город постепенно традиционно украшается. Появляются тыквы со всевозможными рожицами, скелеты и светлая искусственная паутина. И хотя мы дома никогда не отмечали его, в этом году, пожалуй, присоединюсь к массовым гуляниям, чтобы вовсю прочувствовать местный колорит. Но больше всего с замиранием сердца жду Рождества, чтобы своими глазами воочию увидеть город в этот праздник. Новый год всегда был любимым для меня временем волшебства, тепла и уюта, но в Нью-Йорке я чувствую, что все будет фантастическим вдвойне.
Оживленная улица заканчивается. Сворачиваю на соседнюю, где людей нет, но по крайней мере горят фонари. До дома остается пара минут, облегченно выдыхаю и начинаю рыться в сумке в поисках ключей. Надо же, накрутила себя, каждого шороха теперь боюсь! Однако страхи оказываются небеспочвенными: прямо передо мной тормозит черная машина. Поднимаю голову и вижу, что она преградила мне путь. Отшатываюсь, даже не пытаясь разглядеть, кто за рулем, разворачиваюсь и бегу в противоположную сторону, но преследователь не намерен так легко сдаваться, машина с ревом поворачивает и несется следом. Волосы больно хлещут по лицу, закрывают глаза, я мотаю головой, чтобы отбросить их. Пальто расстегнулось, ледяной ветер пронизывает оголенные участки кожи до костей, заставляя дрожать то ли от холода, то ли от адреналина, то ли от дикого, первобытного чувства страха.
Бегу, не разбирая дороги, машина едет по правую сторону, сигналя. Господи, неужели это Багровский нашел меня?! Хотя, будь это он, не гнался бы следом, а сбил бы и несколько раз проехался по мне.
– Стой, сумасшедшая! – Знакомый голос заставляет меня повернуть голову, и через открытое пассажирское окно вижу, что за рулем сидит не кто иной, как проклятый Князев.