Резкие черты Рэмблеса смягчились, глядя на обожженное лицо легионера.
- Вот и новый день настал, – сказала Сайарадил, щурясь на восход. – Я пойду к легату, даже если он снова меня не примет… А ты позаботься о нем, – добавила она, направляясь к палатке: нужно было сменить одежду.
- Как прикажете, госпожа, – кивнул поверенный. – Я немедленно отправлю его в лазарет…
- Не смей! – резко воскликнула Сая и, заметив удивленный взгляд Рэмблеса, добавила извиняюще: – Ему нельзя в лазарет. Он беглый.
***
Раненный не приходил в сознание неделю, лишь стонал, особенно перед рассветом. Вынужденный стать ему сиделкой Рэмблес ворчал, что если у госпожи в палатке найдут беглого легионера, то скандала не миновать.
Сайарадил и сама не знала, зачем решила помочь тому, кто предал воинскую клятву. Долг обязывал отдать его под суд, но… Сделай она так, беглого казнили бы, даже не приводя в чувство. Зачем тратить драгоценные лекарства и время целителей на предателя? Нет, Сая просто не смогла поступить по закону; к тому же внутренний голос подсказывал, что этот израненный, полумертвый человек может быть ей полезен. После таких размышлений девушке всерьез раздумывала, уж не сошла ли она с ума? Это больше походило на правду, учитывая круговорот смертей вокруг.
Война, начавшаяся год назад, уже приняла характер национальной катастрофы. Империя Райгон наступала с решительностью, к которой Эндрос оказался не готов. Первые сражения повергли Старый город в ужас: назары использовали магию как оружие, обеспечив себе на поле боя значительное преимущество. Вести с востока приходили одна хуже другой: говорили об огненных звездах, падающих с неба, и полчищах злых духов, пожиравших легионеров. Реальность была проще и оттого страшней. Армия Райгона, равно как и легионы Эндроса, в бою использовала баллисты; но если у эндросское оружие заряжалось обычными камнями, то райгонские маги придумали использовать обсидиан. Будучи прекрасным проводником энергии, обсидиан мог принять в себя значительный магический заряд, превращаясь в настоящий боевой артефакт. При ударе заряженный обсидиан взрывался, поражая все живое вокруг. Месторождения обсидиана в Грозовых горах были обширными; оставалось только гадать, какую цену платили назарские маги, тратившие энергию на тысячи снарядов. Империя побеждала Эндрос на поле боя, но она сражалась насмерть, истощая своих магические ресурсы.
Пятый легион пал под лавиной заряженных снарядов к концу 993 года от основания Эндроса. После столь сокрушительного провала Сенат обратился к жречеству, прося отступить от своих принципов во имя мира на равнинах. Первохрам оказался непреклонен: данные при посвящении обеты ненасилия должны были оставаться нерушимыми даже под угрозой военной оккупации. По Эндросу прокатились волнения, подавить которые смогла только гвардия. Сенат оказался бессилен – магическими ресурсами в республике со времен строительства белых башен ведал лишь Первохрам.
Пока Старый город пытался справиться с шоком от чудовищных поражений на востоке, сенатору Дижимиусу Вэй пришла в голову потрясающая по своей простоте идея. Жрецы Первохрама отказывались принимать участие в войне из-за данного обета ненасилия; в то же время в Эндросе был маг, на котором не лежали храмовые обязательства. По счастливому стечению обстоятельств этим магом была дочь Дижимиуса, чем тот и не преминул воспользоваться. На одном из собраний он предложил принцепсу Сената отправить Сайарадил в расположение шестого легиона, который вот-вот должен был вступить в сражение с имперской армией. Идея казалась безумной, но бездействие грозило более серьезными последствиями: недовольство поражениями росло с каждым днем как в Старом городе, так и на окраине. Опасаясь бунтов, принцепс дал свое согласие на отбытие наследницы Валлардов в шестой легион в качестве советника легата. Дижимиус Вэй был крайне доволен. Оставалось только сообщить о решении Сената самой Сайарадил.
Новость о своем назначении Сая выслушала без удивления, лишь пошутила, уж не надеется ли отец, что она сгинет на войне. Дижимиус возмутился, но как-то вяло; вид у него при этом был довольный собой. Сайарадил в очередной раз поразилась умению отца оставаться в выигрыше при любой ситуации. Если старшая дочь добьется успеха для Эндроса, то сенатор Вэй получит неоспоримые политические дивиденды; если же Сая вместе с шестым легионом разделить участь пятого, место наследника Валлардов наконец-то освободиться для ее младшего брата. Меньше всего Сайарадил хотелось стать средством достижения целей своего отца, но выбора ей не дали: наследникам родов-основателей приходилось выполнять поручения Сената, отказ подчиняться приравнивался к утрате права наследования.